тема по британскому Belarusian character

Пару лет вспять прочла повесть белорусского творца Миши Сотникова "Перевёрнутый город", где он устами своего главного героя дает обобщенную характеристику белорусов. И что дотрагивается определенной (и немалой) доли населения Беларуси - так называемых "обычных людей", эта характеристика попадает в самое яблочко.

Люди сейчас не смеются и даже не усмехаются. Они сосредоточены, погружены в себя и оттого неприветливы, грозны. Не раз размышлял Сурмач об особенностях характера собственных земляков и пришел к выводу, что конкретно климат, а точнее резкая смена погодных условий на протяжении года оказывает главное влияние на склад ума местного люда. Вынужденные постоянно драться за выживание с морозами, обложными дождиками, неплодородными землями, белорусы снаружи не слишком радостный люд. Человек, без видимой предпосылки хохочущий на улице либо улыбающийся в магазине, невольно вызывает у белорусов недоверье и даже раздражение. Так водят себя иностранцы. Эти белые зубы, благожелательные румяные личика, порывистые жесты янки, итальянцев, французов никак не вписываются в нашу небогатую растительность, стандартные нехитрые строения, грязные улицы да безбожно узкий публичный транспорт. От всей души смеяться белорус может лишь по причине безрассудной молодости, либо на добром подпитии, когда окружающий мир является ему в отрадно искаженных алкоголем красках.

Белорус вялый и безынициативный, политически неактивный человек. Это также разъясняется прохладной копотливой кровью, что веками формировалась в здешнем болотно-лесном, пасмурном климате. Солнечных дней у нас изредка когда третья часть на год выпадает. А солнце единственный источник энергии на земле. До страстной ли любви, до восторженных ли устремлений, отважных штатских поступков нам под нахмуренным белорусским небом? Но нет худа без добра, и конкретно наши прирожденные суровость, подозрительность, долготерпеливая способность уходить в себя и является основанием не для поверхностного, а глубинного, существенного постижения бытия. Белорусы, десятилетиями и столетиями принуждённые духовно выживать при брутальных агрессивных режимах, достигнули суровых высот в поэзии и, неподражаемо, фольклоре. Там, в песнях, преданиях, обрядах, рожденных в почерневших посреди непроходимых лесов и болот деревнях, трепещет душа Беларуси Трепещет ее душа, изгнанная из забетонированных, закоммунизированных городов У белоруса, в отличие от практически всех европейских народов, нет и никогда не было собственной городской культуры. Это заметно хотя бы по крайне бедному комплекту литературных творений, отображающих конкретно жизнь города. Зато деревенских, партизанских рассказов, романов, поэм и стихов тьма-тьмущая.

Белорус принужден был черпать духовные силы из собственной печальной, изменчивой, дождливо-метельной природы. И он познал ее, как, может быть, ни один европейский люд. Белорус также одарен в религиозном восприятии мира. Но православье здесь не обрело таковой силы, как на Руси, а католицизм не так влиятелен на массы, как в Польше. На стыке этих сильных религиозных конфессий белорус, как это ни бешено звучит, христианский язычник. Стойкая вера тут граничит с упрямым суеверием, ужасом перед непобедимыми мощами разнородных стихий. В западно-белорусских селах на перекрестках инсталлируются огромные древесные кресты с ручниками для отваживания нечистой силы, в архитектуре местных храмов сквозит что-то от языческих теремов, мы по-былому отыскиваем цветок папоротника Белорус туго поддается цивилизации, новым веяниям, ибо дуновения всего прогрессивного и судьбоносного доходят до него через чащи, болота и бездорожья очень медлительно, в ослабленном и коротком виде.