Представьте для себя, что повстречались дружинник Александра Ярославича Невского и дружинник Даниила

Дружинник Александра Ярославовича Невского поддерживал бы собственного князя в борьбе против шведов и литовцев и выгораживал его сотрудничество с татарами.
Князь Александр Ярославич, княжил еще со славою прошлых князей российских в Новгороде. Пользуясь несчастным состоянием государства, покоренного татарами, неприятели со всех сторон атаковали на области его. Псков и Новгород практически в одно время вытерпели от шведов, литовцев и ливонских рыцарей. Поначалу шведы, по наущению папы, пришли во владения их с намерением обращать жителей в католическую веру и в то же время овладевать Ладогою. Но наша дружина во главе с князем Александр повстречал их на Неве 15 июля 1240 года, разбил все их войско. За эту замечательную победу князь Александр получил заглавие Невского, и в последующем же 1241 году одержал также главную победу над немецкими рыцарями, пришедшими захватить новгородские земли и теснее овладевшими Псковом. Схватка происходило на льду Чудского озера и оно усмирило неприятеля до того, что они отказались от всего завоеванного ими. Так же удачно бился он с литовцами, которые грабили новгородские селения; три раза он одолевал и прогонял их от границ новгородских. В сношениях с татарами он поступал с таким же самоотвержением, как и отец его: необыкновенно храбрый со всеми иными недругами отечества, он удерживал себя и старался задерживать собственных подданных от всякого противодействия татарам, с которыми нельзя было сражаться. Кроме того, для большего спокойствия российских он старался сближаться с ханами и для того, еще будучи дворянином Новгородским, ездил в Орду. Слава о его победе над войсками 3-х народов, застенчивость, соединенная с этою славою, благоразумие во всех поступках доставили ему любовь и уважение даже между татарами. Хан, после погибели Ярослава, утвердил его на столе Киевском и Новгородском, а когда в 1252 году брат его Андрей Ярославич выгнан был из Владимира татарами, то хан и этот великокняжеский стол дал Александру Невскому. Сделавшись большим дворянином, Александр продолжал действовать в том же духе: более всего беспокоился он о сохранении мира с татарами.
Дружинник Даниила Романовича Галицкого отстаивал бы идею своего князя биться с ордой для заслуги независимости и освобождения от татаро-татарского ига навечно.
Мой князь Даниил Романович испытав много несчастий в ранешней юности и проведя всю жизнь в борьбе с разными врагами так окреп духом, так привык не унывать от неудач, что немногие из князей могли сравниться с ним мужеством и твердостью характера. Горячий южный князь: будучи принужден, как и иные князья, появиться по кличу Батыя в Сарайчик, Даниил не мог избавиться и всех тех унижений, с какими соединялось представление князей к хану: они обязаны были становиться перед ним на колени, кланяться ему до земли и пить кумыс. Горделивому князю южному, горячему и нетерпеливому, невероятно было исполнить все это и не возыметь в душе твердого намерения свергнуть унизительное иго. Но как сделать это? Где разыскивать союзников? Между русскими князьями их не было, не считая родного его брата Василька, обладавшего Волынью; но что же означали их силы против сил монгольских? И вот по необходимости надо было обратиться к соседям с иной стороны: австрийцам, венграм и полякам; но это все страны католические, которые без соизволенья папы не пошли бы на зов его в крестовый поход против недругов христианства, а папа, конечно, не согласился бы оказать ему эту помощь по другому как с условием присоединения православной церкви русской к католической. Даниил в пылу ненависти своей к татарам размышлял уже согласиться и на это и вошел теснее в сношения с папою. Обрадованный папа прежде наградил Даниила и за одно намерение: назвав его владыкой, прислал корону и позже разослал по всем католическим государям послание о том, что обязательно необходимо идти в поход против татар; но как никто не послушался его, то и Даниил образумился, уклонился от всех начатых переговоров с папою и оставил при для себя только титул короля Галицкого. Но жесткое намерение его свергнуть иго монгольское от того не ослабло и, по-видимому, получило новую силу, поэтому что он осмелился сделать это одними своими мощами и для того начал строить укрепления в городках собственных и где только можно было сопротивляться воле татарских воевод и баскаков. Очевидно, об этот вскоре узнал хан, и новое войско его появилось для усмирения Галицкого короля. Даниил радовался, что это усмирение кончилось только тем, что он обязан был повредить построенные им укрепления. Таким образом, и у него исчезла надежда на освобождение от татар, и, глубоко огорченный этим, он, может быть, впал бы в совершенное угнетение, если бы силы и мужество его не пригодились в другой стороне отечества его. С тех пор как все княжества были практически совсем уничтожены татарами, соседняя с Галичем Литва, под управлением смелого и жестокого князя собственного Миндовга, начала усиливаться и захватывать для себя земли российских областей.