Прочитайте эпизод разговора Дыбакова со шкилетником. Обусловьте, кому симпатизирует создатель

Прочитайте эпизод разговора Дыбакова со шкилетником. Определите, кому симпатизирует

автор рассказа. Обоснуйте своё сужденье цитатами из текста.

Вкупе с иными ребятами я был свидетелем ненамеренного разговора Дыбакова с одним

шкилетником.

Дыбаков первый секретарь партии в нашем районе, высочайший, в наполовинувоенном кителе с

рублено прямыми плечами, в пенсне на узком горбатом носу. Ходил он, заложив руки за

спину, выгнувшись, выставив грудь, украшенную затратными кармашками.

В клубе железнодорожников проходила какая-то районная конференция. Все руководство

района во главе с Дыбаковым направлялось в клуб по испещренной толченым кирпичом

дорожке. Мы, ребятишки, за отсутствием других зрелищ тоже сопровождали Дыбакова.

Нежданно он тормознул. Поперек дорожки, под его хромовыми сапогами, лежал

лохмотник костяк в изношенной, очень просторной шкуре. Он лежал на толченом

кирпиче, положив бурый череп па грязные костяшки рук, смотрел снизу ввысь, как смотрят

все умирающие с голоду с кроткой скорбью в неестественно громадных глазах.

Дыбаков переступил с каблука на каблук, хрустнул насыпной дорожкой, желал было теснее

обогнуть случайные мощи, как вдруг эти мощи разжали кожистые губки, сверкнули

большими зубами, сипяще и понятно произнесли:

Побеседуем, начальник.

Обрушилась тишина, стало слышно, как далековато за пустырем около бараков кто-то от безделья

тенорит под балалайку:

Хорошо тому живется, У кого одна нога, Сапогов не много надобно И портошина одна.

Аль побаиваешься меня, начальник?

Из-за спины Дыбакова вынырнул, райкомовский труженик товарищ Губанов, как всегда с не

застёгивающимся ранцем под мышкой:

Мал-чать! Мал-чать!..

Лежащий кротко глядел на него снизу ввысь и страшно оскаливал зубы. Дыбаков движением руки

отмахнул в сторону друга Губанова.

Перед гибелью скажи за что за что меня?.. Неужель всерьез за то, что две лошадки

имел? шелестящий глас.

За это, спокойно и холодно ответил Дыбаков.

И признаешься! Ну-у, заверюга

Мал-чать! подпрыгнул вновь товарищ Губанов.

И опять Дыбаков халатно отмахнул его в сторону.

Отдал бы ты рабочему хлеб за чугун?

Что мне ваш чугун, с кашей есть?

То-то и оно, а вот колхозу он нужен, колхоз готов за чугун рабочих кормить. Желал ты идти

в колхоз? Только честно!

Не желал.

Почему?

Всяк за свою свободушку стоит.

Да не свободушка причина, а лошади. Лошадей для тебя собственных жалко. Кормил, нежил и вдруг

отдай. Принадлежности собственной жалко! Разве не так?

Доходяга помолчал, помигал печально и, казалось, даже готов был согласиться.

Отними лошадок, начальник, и остановись. Для чего же еще и живота лишать? сказал он.

А ты простишь нам, если мы отымем? Ты за спиной ножик на нас точить не станешь?

Честно!

Кто знает.

Вот и мы не знаем. Как бы ты с нами поступил, если б ощущал мы на тебя ножик

острый готовим?.. Безмолвствуешь?.. Сказать нечего?.. Тогда до свидания.

Дыбаков перескочил через тощие, как палки, ноги собеседника, двинулся далее, заложив

руки за спину, выставив грудь с затратными кармашками. За ним, брезгливо обогнув доходягу,

двинулись и остальные.

Он лежал перед нами, мальчишками, тонкий костяк и тряпье, череп на кирпичной

крошке, череп, берегущий человеческое выражение покорности, вялости и, пожалуй,

задумчивости. Он лежал, а мы осуждающе его осматривали. Две лошадки имел, кровопивец!

Ради этих лошадей стал бы точить нож на нас. Если недруг не сдается Здорово же его

отделал Дыбаков. Побеседуем. Спрашивай отвечу.