[С РИСУНКОМ ПОЖАЛУЙСТА] Один угол параллелограмма в 11 раз больше иного.

Как-то в Хельсинки я заглянул в музей истории и некоторое время бродил по залам, отстраненно любуясь предметами старины, пока не увидел телефон. Практически такой же был у нас дома, с великим диском и большой грубой трубкой. Рядом с музейным телефоном стояла пишущая машинка Ундервуд, такая же, как у моего отца, и еще старая и задрипанная ребяческая коляска. Это оказался зал двадцатого века, а в нем вещи, с которыми я когда-то жил и которых больше нет вокруг. Только в музее истории.

Как досадно бы это не звучало, для слов не существует музеев. Мы гневно спорим, хорошо это либо плохо, что в российском языке возникает так много новых слов, и абсолютно не обращаем внимания на то, что тем временем иные слова равномерно пропадают. Окончательно, об исчезновении слов всем знаменито, и любой мало-мальски интеллигентный человек засыплет меня примерами: смерд, чело, десница, засим, вечерять, токмо, паче Но это все мертвые слова, которые мы никогда не используем в обыкновенной речи, а в современных словарях, если они туда, окончательно, попали, им сопутствует помета обветшавшее. В несуществующем музее слов их следовало бы поместить в какие-то 1-ые залы. Еще интереснее поглядеть на слова, уходящие из языка в двадцатом и 20 первом веках, попросту разговаривая, на наших очах.

Легко сказать поглядеть! А как это сделать? Как понять, что слово вправду уходит? Проще всего обстоит дело со словами, нарекающими утраченные вещи или понятия. Вряд ли кто-то будет спорить с тем, что из языка ушли многие советизмы: от фельетонного несуна[20] до идейных субботника или парторга. На смену многотиражкам пришли корпоративные издания, а партсобрания были вытеснены корпоративными вечеринками. Те, кто ветше тридцати 5 (то есть в 85-м были теснее взрослыми), окончательно, помнят эти слова, те, кто молодее 20 5, вряд ли. Впрочем, некоторые из этих слов остаются в языке где-то на периферии для обозначения той жизни. В заключительное время в переводных романах мне несколько раз при описании вещей в комнате попалось странноватое словосочетание печатная машинка. Подозреваю, что переводчик или слишком молод, или очень забывчив. Речь ведь идет о том, что по-русски называется пишущей машинкой и только так (см. выше сцену в музее). Печатная машина, окончательно, тоже существует, но место ей в типографии.

Слова уходят не только совместно с вещами, но и сами по для себя. Трудно словить момент их ухода, еще труднее предсказать его. Тут мне не поможет профессия языковеда, поэтому что пока языковеды не могут фиксировать это довольно условное прощание слова с языком. Попробую опереться на свою интуицию, хотя и понимаю, как это лично. Назову несколько слов, которые, как мне кажется, еще употребляются, но только теми, кто поветше. А это означает, что они на пути к исчезновению.

Я издавна теснее не слышал от своих знакомых слова получка, а ведь ранее жизнь измерялась от получки до получки. Занимательно, что вполне советское по происхождению слово заработная плата ощущает себя превосходно. Повидимому, в получке было заложено что-то социально важное: процесс выдачи средств (как верховодило, два раза в месяц), очереди у кассы, раздача долгов все то, что безо всяких следов (хочется полагаться) исчезло из нашей жизни.

Не слышу я и таких слов, как посиделки и междусобойчик (в значении праздника для собственных). По-моему, их нет в речи юных людей. Может быть, их заменила тусовка? Мне почему-то посиделки милее, как-то камернее и домашнее, не сочтите за старческое брюзжание. Кстати, мы теперь и не чаёвничаем, хотя чай пить вроде не не стали.

Нередко уход слова никакими теориями и соц сдвигами не объяснишь. В начале этой главы я употребил слово задрипанный, но ведь так тоже сегодня не разговаривают. А задрипанных либо, скажем, замурзанных вещей вокруг сколько угодно. Почему-то исчезло из потребления в качестве ответа на вопрос слово отнюдь, еще не так давно известное в тесных кругах: Ну что, сейчас ты довольна? Никак.

Неподражаемо интересно обстоят дела с человечьими отношениями. О сокращении терминов родства я уже писал. Но вот слово приятельница, означающее дружеские дела между взрослыми дамами. То ли нынешние девицы, те самые двадцатипятилетние, еще просто не выросли (и у их все еще подруги), то ли с приятельницей придется проститься (в отличие от вроде бы схожего на нее компаньона). В общем, в теперешнюю унисекс-эру особенным дамским словам приходится туго. Незначительным стало слово земляк, видимо, в эру глобальных перемещений начальный пункт все меньше связывает людей. Уход слова не катастрофа, но всегда потеря утрата смысла и некого особенного взора на мир.

Хоть какой читатель может поспорить с моим перечнем и предложить собственный собственный. У нас у каждого собственный слух и собственный языковой опыт. Хорошо было бы открыть пункт приема уходящих слов, потому что иначе, как всем миром, нам их не собрать. А позже сделать музей, желая, как я теснее произнес, для слов не посещает музеев.