Напишите пожалуйста либо сочините ошибочный миф про Грецию . Можно использовать

на станции Кречетовка", "Для выгоды дела".  Многоплановый, профессионально написанный рассказ "Матренин двор" (иное заглавие - "Не стоит село без праведника") живописует как трагедию не только вздорную смерть Матрены, но и ее жизнь. Матрена - больная, бедная женщина, похоронившая шестерых малышей, но смирная, с лучистой усмешкой. Жизнь ее равномерно налаживалась - Матрена даже выхлопотала для себя пенсию... Неизвестно, как же без этого праведника "не стоит село" (в рассказе это поселок Торфопродукт), но верится, что без таких неярких, но ясных людей, как Матрена, жизнь вправду невозможна.

"Случай на станции Кречетовка" - рассказ как бы о военном времени. Лейтенант Зотов посиживает на станции Кречетовка и ждет выдающегося варианта. Таким случаем оказывается встреча с артистом Тверитиновым, тонким и интеллигентным человеком. Мимоходом заданный Тверитиновым вопрос о том, как ранее именовался Сталинград, решает его судьбу. Внимательный Зотов выдает этого "агента" и позже пробует поправить свою ошибку. Но ошибка неисправима. "У нас брака не бывает", - отвечают ему.  Рассказ "Для выгоды дела" был написан умышленно для журнала "Новый мир".Солженицын как его автор был выдвинут на Ленинскую  премию, но через год его кандидатуру отклонили. Рассказ рассказывает о том, как все лето студенты совместно с учителями строили техникум, здание которого не прошло комиссию и который потому не был открыт. Зорок взор писателя на современников: и на "стиляг", и на "аппаратчиков", и на "технарей"; на взаимное противодействие людей.

В 1960-е годы получили распространение "Крохотки"Солженицына, его стихотворения в прозе. В тон тургеневскому восклицанию "Мы еще повоюем!" Солженицын писал: "Пока можно еще дышать после дождика под яблоней - можно еще и пожить!" ("Дыхание"). "Крохотки" полны новых мыслей ("Способ двигаться", "Отраженье в воде") и самобытных наблюдений ("Вязовое бревно", "Костер и муравьи", "Приступая ко дню").

Тема отчизны - связывающая нить "крохоток". В "Озере Сегден" отчизна - это озеро и природа, его окружающая. В "Городе на Неве" родина - это Ленинград, прекрасный город на костях, в центр которого ничего нельзя встроить. У писателя возникает вопрос по аналогии: а неудача страны с ее таборами тоже отольется в постоянную красу? В "крохотке" под заглавием "Мы-то не умрем" Наша родина - это запустение кладбищ, а в зарисовке "Странствуя вдоль Оки" - российский пейзаж, невообразимый без церквей.  Не наименее явственно, чем тема отчизны, раскрывается в "крохотках" и тема свободы. Прах поэта Я.П. Полонского ("Останки стихотворца") оказывается в границах тюремной зоны, и, когда его выкапывают и переносят, поэт как словно "освободился". Пес ("Шарик") стоит перед выбором: погрызть костей либо свободно побегать по снегу - и избирает заключительное.

В свете задачи клонирования, интересующей на данный момент не только генетиков, занимающихся ею впритирку, но и обычных людей, любопытна фраза Солженицына из "крохотки" "Утенок": "Никогда, со всем нашим атомным могуществом, мы не составим в пробирке, и даже если перья и косточки нам дать - не смонтируем вот этого невесомого жалкенького утенка..."

Повесть "Раковый корпус" (1967, 1990) живописует яркие картины Ташкента, которые, бесспорно, присваивают повествованию особенный колорит: узбекские дома, зоопарк, цветущий урюк. На фоне этого стоят больничные корпуса, разворачиваются больничные истории. Солженицын пишет о проблеме рака, острой и доныне. Для него это материал для постановки острой высоконравственной трудности о поведении человека, неподражаемо перед личиком неминуемой погибели.  Сложная для чтения книжка "Архипелаг ГУЛАГ" (1964-1968), опубликованная в 1973, 1989 гг., как бы заблаговременно отвечает на вопрос, позднее сформулированный Л.К. Чуковской в статье "Прорыв немоты" (1974): "А что сделалось с персоною, - не тою, окруженной культом, а той - каждой, - от которой осталась одна лишь справка о посмертной реабилитации? Куда она делась и где  похоронена - личность? Что сталось с человеком, что он пережил, начиная от минутки, когда его вывели из дому, - и заканчивая минуткой, когда он возвратился к родным в виде справки?"

Солженицын не 1-ый и далековато не единственный из тех, кто писал о ГУЛАГе. До него это был В. Шаламов, сразу с ним над книгой "Глас из хора" работал А.Д. Синявский... Оказавшись в 1970-е годы на Западе, Солженицын удивлялся, что начиная с 1920-х годов о ГУЛАГе там было издано около тридцати книжек, "другие переведены, оглашены - и потеряны, канули в беззвучие, никого не убедя, даже не разбудя. По людскому свойству сытости и самодовольства: все было сказано - и все прошло мимо ушей".