Диаграмма вена Людовика 14 и Петра I

Петр Большой и Людовик

Сравнивая в Письмах российского странника Петра Большого и Людовика XIV, Карамзин, желая и отзывается о Короле-Солнце с должным пиететом, пожалуй, отдает, предпочтение русскому монарху По-видимому, этот текст стал первым прямым сопоставлением 2-ух государей, проведенным русским творцом; сопоставление это было тем более неожиданным, что в политическом отношении французская монархия на 1-ый взор ни в мельчайшей ступени не служила образчиком ни Петру Первому, ни его преемникам. Тем не наименее кажется, что тут, как и во многих иных случаях, Карамзин оголил тайный топос XVIII века и придал законченную, светлую форму сопоставлению, которое прежде приходилось прочитывать меж строк.

Нет сомнения, что российских аристократов интересовала фигура Короля-Солнца. Энтузиазм их не был случайным и разъяснялся как культурными, так и политическими причинами.Что касается культуры, то в XVIII столетии русский двор и российская знать, присоединяясь к европейской цивилизации, обращали к чужим краям взор заинтересованный; Европа виделась русским людям хранилищем, откуда они намеревались, ни в чем себя не стесняя, черпать предметы, идеи и образцы, считая, что новую культуру они строят на пустом месте либо вступая в противоборство с собственными традициями; с тем же чувством во 2-ой половине XVIII века они начали творить и свою национальную культуру.

Повлияла на российских и политика французов, насаждавших необыкновенный культ Людовика XIV не только во Франции, но с конца XVII века и за ее пределами. Во Франции Короля-Солнца прославляли особые институции, а прибывшие в нее европейцы получали самые четкие указания насчет того, как и за что следует его воспевать; для странников организовали целую систему напоминаний о монументах, учреждениях и свершениях царствования Людовика XIV. Впрочем, приобщиться к культу короля можно было и через печатную продукцию (книжки и гравюры), которая стала поступать в Россию с начала XVIII века. Образцом ее показательным, так как путеводитель, о котором пойдет речь, был хорошо известен русским путешественникам являлась книжка Франсуа-Савиньена д'Алькье Услады Франции, вышедшая в первый раз в 1670 году и часто переиздававшаяся. Д'Алькье начинает с восхваления Франции как правильной королевы и законной государыни всего мира, ибо таковой является она для Европы, а потом перебегает к описанию двора и приглашает читателей полюбоваться французским монархом: Посмотрите на сего неодолимого сударя среди двора его [] или же когда воспринимает он послов чужестранных. Французский повелитель Солнце мира и Король Царей земных 1* . С четкостью, присущей хорошо структурированным культурным моделям, д'Алькье отождествляет Европу и весь мир с Францией, Францию с Большим веком, а Великий век с Людовиком XIV, замещая его галлактическим эмблемой Солнца.

Позиция французов была искренна и однозначна,тогда как восприятие ее в Рф мы постараемся проследить историю этого топоса было еще более сложным и двусмысленным.

В царствование Людовика XIV русские посольства прибывали во Францию три раза: в 1668, 1681 и 1687 годах. Желая жизнь французского двора либо, например, версальские фонтаны произвели, по-видимому, воспоминание на соучастников 2-ух первых посольств (третье окончилось полным крахом), донесения этих дипломатов (статейные списки) не содержали никаких собственных оценок, несмотря на то, что в Рф ничего не знали о жизни Франции. О самом короле Людовике XIV донесения упоминали только в чисто официальном, обрядном плане: дипломатичный этикет и, в еще большей ступени, отношение российских людей к монархии воспрещали, по-видимому (желая запрет этот оставался неписаным), любые описания личности государя и тем более свободные суждения на его счет.

Положение поменялось во второй половине жизни Петра Великого. В 1705 году король послал во Францию Андрея Артамоновича Матвеева, собственного посла в Гааге; поскольку Наша родина и Франция находились в ту пору в противоположных таборах, миссия, возложенная на Матвеева, была очень деликатной. В Париже он прожил более года. Так же, как и Петр Постников, российский агент, находившийся в Париже с 1703 года, Матвеев был очень разочарован политической позицией версальского двора, о чем часто сообщал в собственных донесениях 2* .