Ответьте на вопросы:1.Почему в средние века народонаселение выражало недовольстро в сторону

2.Наследие средневековья было по самой сущности собственной экономическим, техническим и политическим. Его умственный вклад был не настолько значителен. Ибо в то время как основы, заложенные феодальной экономикой и модифицированные городской торговлей, были в состоянии продолжать служить последующим успехам эры Восстановленья и промышленной революции и не было необходимости в их сломе, идеи средневековья обязаны были быть беспощадно выкорчеваны, до этого чем их место смогла занять новая научная философия. Все это говорится не для того, чтоб умалить громадное умственное значение схоластов средних веков в открытии и усвоении частей классической науки. Но по рассмотренным уже причинам они были так же неспособны, как и арабы до их, выйти за пределы, достигнутые Аристотелем 2000 лет назад. Вклад средневековья, непременно, имел гораздо более законченный характер, чем вклад арабов. Схоласты установили принципы научного способа. Роберт Гроссетест в начале этого периода определил двойной способ разложения и составления, либо индукции и дедукции, так же светло, как должен был выразить его Ньютон 500 лет спустя. Но способ без желания либо средств его использовать является чуток ли не более, чем напрасным. Добродушие, им порожденное, является по самой собственной сущности препятствием к улучшению.

Главный причиной того, почему это достижение задержалось так навечно, было то обстоятельство, что в феодальной экономике, мусульманской либо христианской, разумная наука не могла быть применена для получения практической выгоды. Судари считали, что для того, чтоб астрономия могла существовать, довольно астрологии; алхимия же, хоть она, быть может, и способствовала усовершенствованию технических приемов в химии, имела, но, очень мало разумного, так как теории ее практически полностью основываются на незапятанной магии. Пока от науки требовалось в основном давать материал для теологов, не было смысла спрашивать с нее больше, чем формальную аналогию опыта. Не было никакой нужды испытывать ее пробным камнем практической выгоды. Наука в течение всего средневековья соответственно в веской ступени сводилась к книжной учености и диспутам. Умственные успехи, которые должны были прийти позднее, были малюсенько чем должны схоластам, если не считать стимула, вызванного желанием доказать, что они ошибаются. Эти успехи должны были появиться скорее результатом открытия заново лучшего, что имелось в классической идеи, сочетающегося с новыми экспериментальными способами, вызванными к жизни новым практическим энтузиазмом к миру природы и искусства.

Еще более главным для будущего, чем средневековая идея, появился удивительный итог технического развития в производстве и транспорте и наследие тяжелых практических проблем, требующих прибавления ума для их разрешения. На поднятый сначала вопрос о том, что конкретно определило время и место рождения современной науки, можно отчасти дать ответ на базе этих рассуждений. Из всех наследников первого большого расцвета эллинистической природной науки только Западная Европа была в состоянии сколько - нибудь продвинуться вперед. К XV веку мусульманский мир экономически разложился и был разорен междоусобной войной и нашествием. При всех следующих успехах турок и монголов он растерял свою интеллектуальную силу. Его религия не стала быть либеральной и впала в тесную ортодоксальность. Индия стала полем схватки между волнами мусульманских захватчиков и индуизмом, застывшим в кастовой структуре, которая обеспечивала устойчивость за счет какой - или способности прогресса. Китай хранил свою ветхую культуру, но при наличии гос системы, которая препятствовала в течение 400 лет и еще продолжала препятствовать ей сделать нужный шаг соединенья техники и книжной учености.

Культура в Европе в конце средних веков едва ли находилась в вещественном либо даже интеллектуальном отношении на более высочайшем уровне, чем в великих империях Азии. О том, что она была более перспективной, разговаривало только относительное отсутствие в ней стойкости и единообразия в общественных и экономических формах. Как бы ни был велик авторитет традиции, он повсюду опровергался последствиями развития конфликтов, порождавшихся различиями интересов меж городом и деревней, церковью и государством. К тому же авторитет папы и императора, которые сами зачастую действовали наперекор друг другу, был недостающим для того, чтоб наложить сколько - нибудь жесткие ограничения на происходившие конфигурации. К концу XIX века сама феодальная система, придавшая средневековью его специфичный нрав, начала проявлять все признаки близкого крушения. Но это не было свидетельством общественного упадка, ибо во многих странах наблюдались несомненные признаки прогресса в экономическом и техническом отношениях.