Как обитатели Петрограда Лондона и Парижа повстречали извещенья о войне? Что

Начало мировой войны застигло меня в Париже, куда я приехал из Вены за неделю до сараевского убийства. В Вене я был всю весну 1914 г., находясь теснее 2-ой год за границей в научной командировке от юридического факультета Петербургского института. Занимаясь по собственной квалификации международным правом в связи с избранной темой для диссертации по праву морской войны, я работал основным образом в Париже и Лондоне, а 1914 г. собирался предназначить германским учёным, начав с Венского института. Лето 1914 г., согласно намеченному плану, я должен был провести в Гейдельберге. Но, приехав в Париж и получив очередной чек на новейшую четверть года, я ввиду сильного политического возбуждения, вызванного в Европе убийством эрцгерцога Фердинанда, решил воздержаться от поездки в Германию и весь июль был в Париже, за исключением краткосрочной поездки в Сен-Мало. После предъявления австрийского ультиматума Сербии я окончательно откинул идея о упражнениях в Германии и с захватывающим вниманием смотрел за событиями.

Эти деньки перед началом войны я не могу сравнить ни с одним другим воспоминанием исторических событий, быть может, потому, что мне пришлось переживать их в таком мировом политическом центре, как Париж. Тут в это время происходил, меж иным, сенсационный процесс мадам Кайо, убившей Кальметта, редактора Фигаро, и парижская публика переходила от одних острых переживаний по предлогу этого процесса к другим австро-сербскому конфликту, прелюдии войны. По вечерам на Великих бульварах происходили демонстрации по поводу процесса мадам Кайо и войны, роялисты (camelots du roi[1]) кричали ритмически: Cailloux assassin[2], их рассеивали конные полицейские, а потом на протяжении получаса происходили антивоенные демонстрации с воплем: А bas la guerre![3], рассеиваемые по преимуществу полицейскими-мотоциклистами. Владельцы кафе мгновенно запирали стеклянные двери, и гости (мне пришлось несколько раз быть в таком положении) могли неопасно наблюдать решительные действия парижской милиции.

В конце концов, объявление войны Сербии, ультиматум Рф, российская мобилизация и назначение 31 июля н.ст. всеобщей французской мобилизации сделали Париж неузнаваемым. Наизловещий симптом исчезновение всякой мелкой разменной монеты, требование в ресторанах и кафе платы мелкими вперёд, отказ магазинов поменять большие кредитные билеты в связи с нескрываемой опаской и деловая и безрассудная суета всюду, а главное, явная неминуемость войны поставил передо мной вопрос: что делать? Решение моё, вобщем, было теснее готово ехать в Россию и идти добровольцем на войну (по собственному академическому положению я был освобождён от военной службы). 31 июля н.ст., разменяв средства бумажные франки на Gare du Nord[4] за неименьем обмена в банках, я сел в поезд и через Булонь и Фолькстон прибыл в Лондон. Начиная с Gare du Nord и по всей стальной дороге во Франции везде были войска, и в несколько часов я увидел то, о чём так много читал,  Францию во время войны.