Характеристика Бисмарка как государственный деятель

Бисмарк и политика. 

Как дипломат Бисмарк прошел хорошую школу. В течение восьми лет своего пребывания во Франкфурте (1851-1859 гг.) в качестве посланца Пруссии при Союзном сейме, он имел возможность самым кропотливым образом изучить все ходы и выходы вплоть до малейших лазеек , все сложные дипломатичные хитросплетения, возникающие из противоречивых интересов отдельных германских государств. Он мог обучаться у собственных собственных конкурентов в Союзном сейме: австрийская дипломатия, прошедшая школу Меттерниха, имела громадный опыт хитрых интриг. Краткосрочное присутствие Бисмарка в Вене, в этой, по словам прусского короля, высшей школе дипломатичного искусства, также имело в этом смысле большое значение. 

Потом, будучи назначен на пост посланца в Петербург (1859), Бисмарк тщательно изучил и опыт российской дипломатии. Вопреки достаточно всераспространенному за границей сужденью, тут было чему учиться. Бисмарк, по собственному его признанию, брал уроки дипломатичного искусства у Горчакова. 

Наконец, в области политической и дипломатической у Бисмарка был еще один эталон Наполеон III. Будучи прусским посланником в Париже (1862), Бисмарк мог почти все одалживать из арсенала французского бонапартизма, тем более что способы Наполеона III очень импонировали прусскому юнкеру, который поставил перед собой далековато идущую цель: удовлетворив национальные интересы немецкой буржуазии, подчинить германские страны милитаристской Пруссии. Недаром Энгельс отмечал, что Бисмарк далековато не доктринер, живущий в мире обскурантистски-утопических взоров и иллюзий, это человек большого практического ума и огромной изворотливости, прирожденный и тертый делец, который при иных обстоятельствах мог бы потягаться на нью-йоркской бирже с Вандербилтами и Джеями Гулдами[1] 

Таким образом, в течение одиннадцати лет, предшествовавших тому времени, когда Бисмарк был призван королем Пруссии, он имел возможность самым непосредственным образом изучить внешнюю политику и дипломатию 3-х более больших европейских держав, окружавших Пруссию: Рф, Австрии и Франции. Опыт, воспринятый им во Франкфурте-на-Майне и в Вене, в Петербурге и Париже, не был, но, механическим соединением и обычной композицией дипломатических приемов, взятых в политических арсеналах иностранных держав. В дипломатии Бисмарка были, бесспорно, и собственные черты, исторически восходящие к политике большого курфюрста и Фридриха II. 

Бисмарк был собственно неподкупен, и пробы со стороны зарубежных держав подкупить его, оказались напрасными. Решая главные политические вопросы, Бисмарк бывал подвержен (необыкновенно в 70 80-х годах) воздействию отдельных денежных групп. 

Бисмарк не отрицался от тонких дипломатических интриг, но все же самой отличительной его чертой была огромная сила воли, которой он иногда парализовал своих партнеров. С одними он был подчеркнуто учтив, с другими прямолинеен и даже груб. Он мог приспособиться к каждому, в зависимости от того, какое впечатление желал бросить у партнеров для достижения собственной цели. Но он всегда находился в состоянии борьбы и готовности к решающему удару. Дипломатическая сноровка выступала у него в форме простодушия и нарочитой откровенности. Когда ему было нужно, эта откровенность перерастала в прямую угрозу. 

Именно тогда будущий премьер-министр Великобритании Дизраэли произнес после беседы с Бисмарком известные слова: Бойтесь этого человека! Он говорит то, что мыслит. А сказал Бисмарк, сообразно тому же рассказу, что скоро, по-видимому, станет главой прусского правительства и тогда реорганизует армию, доведет ее до уровня, вызывающего уважение, и под первым подходящим предлогом объявит войну Австрии, подорвет Германский альянс, подчинит средние и маленькие страны и дарит Германии национальное единство под управлением Пруссии.