Даю 100 баллов! Можно к завтрашнему деньку! Сочинение на тему смысл

Что, Петр, не видать еще? спрашивал 20-го мая 1859 года, выходя без шапки на низкое крылечко постоялого двора на *** шоссе, господин лет сорока с маленьким, в запыленном пальто и клетчатых панталонах, у собственного слуги, молодого и щекастого малого с беловатым пухом на подбородке и маленькими мерклыми глазенками.Слуга, в котором все: и бирюзовая сережка в ухе, и напомаженные разноцветные волосы, и учтивые телодвижения, словом, все изобличало человека новейшего, усовершенствованного поколения, поглядел снисходительно вдоль дороги и отвечал: Никак нет-с, не видать. Не видать? повторил господин. Не видать, вторично отвечал слуга.Барин вздохнул и присел на скамеечку. Познакомим с ним читателя, пока он посиживает, подогнувши под себя ножки и вдумчиво посматривая кругом.Зовут его Николаем Петровичем Кирсановым. У него в пятнадцати милях от постоялого дворика хорошее имение в двести душ, либо, как он выражается с тех пор, как размежевался с крестьянами и завел ферму, в две тыщи десятин земли. Отец его, боевой генерал 1812 года, полуграмотный, твердый, но не злобной русский человек, всю жизнь свою тащил лямку, командовал сначала бригадой, потом дивизией и непрерывно жил в провинции, где в силу собственного чина играл достаточно вескую роль. Николай Петрович родился на юге Рф, сходственно старшему собственному брату Павлу, о котором речь впереди, и воспитывался до четырнадцатилетнего возраста дома, окруженный дешевенькими гувернерами, запанибратскими, но подобострастными адъютантами и прочими полковыми и штабными персонами. Родительница его, из фамилии Колязиных, в девушках Agathe, а в генеральшах Агафоклея Кузьминишна Кирсанова, принадлежала к числу матушек-командирш, носила пышноватые чепцы и шумные шелковые платьица, в церкви подходила первая ко кресту, разговаривала звучно и много, дозволяла малышей с утра к ручке, на ночь их благословляла, словом, жила в свое наслаждение. В качестве генеральского отпрыска Николай Петрович желая не только не отличался отвагою, но даже заслужил прозвище трусишки должен был, подобно брату Павлу, поступить в военную службу; но он переломил для себя ногу в самый тот денек, когда теснее прибыло извещение об его определении, и, пролежав два месяца в кровати, на всю жизнь остался хроменьким. Отец махнул на него рукою и пустил его по гражданской. Он повез его в Петербург, как только ему минул восемнадцатый год, и поместил его в институт. Кстати, брат его о ту пору вышел офицером в гвардейский полк. Молодые люди стали жить вдвоем, на одной квартире, под отдаленным надзором двоюродного дяди с материнской стороны, Ильи Колязина, главного чиновника. Отец их возвратился к собственной дивизии и к своей супруге и лишь изредка присылал сыновьям великие четвертушки сероватой бумаги, испещренные размашистым писарским почерком. На конце этих четвертушек красовались усердно окруженные выкрутасами слова: Пиотр Кирсаноф, генерал-майор. В 1835 году Николай Петрович вышел из института кандидатом, и в том же году генерал Кирсанов, уволенный в отставку за безуспешный смотр, приехал в Петербург с женою на житье. Он нанял было дом у Таврического сада и записался в английский клуб, но неожиданно погиб от удара. Агафоклея Кузьминишна скоро за ним последовала: она не могла привыкнуть к глухой столичной жизни; тоска отставного существованья ее загрызла. Меж тем Николай Петрович успел, еще при жизни родителей и к немалому их огорчению, втюриться в дочку бюрократа Преполовенского, былого хозяина его квартиры, миловидную и, как говорится, развитую девицу: она в журнальчиках читала суровые статьи в отделе Наук. Он женился на ней, как только минул срок траура, и, покинув министерство уделов, куда по протекции отец его записал, блаженствовал со своею Машей сначала на даче около Лесного института, потом в городке, в маленькой и хорошей квартире, с чистою лестницей и холодноватою гостиной, в конце концов в деревне, где он поселился конечно и где у него в быстром времени родился отпрыск Аркадий. Супруги жили очень хорошо и тихо: они почти никогда не расставались, читали вместе, играли в четыре руки на фортепьяно, пели дуэты; она сажала цветочки и следила за птичьим двором, он иногда ездил на охоту и занимался хозяйством, а Аркадий рос да рос тоже хорошо и тихо. 10 лет прошло как сон. В 47-м году жена Кирсанова скончалась. Он едва вынес этот удар, поседел в несколько недель; собрался было за границу, чтобы желая немного рассеяться... но здесь настал 48-й год.