Анализ 6-ой главы "Капитанская дочка"Как ведут себя Капитан Миронов, Маша Василиса

В 6-ой главе, где будет получено
извещенье о взятии Пугачевым Нижне-
Озерной крепости, расположенной
недалеко от Белогорской, и потому
капитан Миронов воспримет решение
отправить дочь в Оренбург, сама
возможность разлуки, кажется,
потрясла влюбленных не меньше, чем
известие о приближении Пугачева. Я
нарочно забыл свою шпагу и
воротился за нею: я предчувствовал,
что застигну Марью Ивановну одну. В
самом деле, она встретила меня в
дверях и вручила мне шпагу.
Прощайте, Петр Андреич! сказала
она мне со слезами. Меня посылают
в Оренбург. Будьте живые и счастливы;
может быть, Господь приведет нас друг
с другом увидеться; если ж нет Туг
она зарыдала. Я обнял ее. Прощай,
ангел мой, сказал я, прощай, моя
милая, моя желанная! Что бы со мной
ни было, веруй, что заключительная моя
мысль и заключительная мольба будет о
для тебя! Маша плакала, прильнув к моей
груди.
Вобщем, главу VI Гринев назвал
Пугачевщина и посчитал
нужным желая бы одним абзацем
разъяснить, откуда свалилась на
Россию ужасная неудача. Полудикие
народы, не так издавна признавшие
королем над собой русскою царя, еще
не привыкли к русским законам,
часто их нарушали и выходили из
повиновения. Чтобы удержать их в
нем, было выстроено много
крепостей, охрану которых доверили
малочисленным гарнизонам,
состоявшим из российских боец и
давно живущих на яицких берегах
казаков. Но казаки и сами обожали
вольницу и ответили в 1772 году
генералу Траубенбергу на меры по
наведению порядка, предпринятые в
их войске, сильным волнением.
Мятежники уничтожили Траубенберга и
были усмирены картечью и
ожесточенными наказаниями.
Погашенный мятеж оказался, однако,
подобен тлеющему костру, о чем
свидетельствовал, в частности,
наизловещий, зашифрованный для
посторонних ушей диалог 2-ух казаков
во второй главе Капитанской дочки
хозяина постоялого двора и того
темного мужчины, который смог
вывести Петрушу из буранной темноты.
Теснее этот диалог демонстрировал, что
раздуть костер Пугачеву труда не
составит: очень памятны для
казаков были беспощадные наказания. А
уж полудикие народы рады были
поучаствовать в всех кавардаках.
Как досадно бы это не звучало, инерция идейного
противопоставления, в данном случае
Пушкина и его героя, дает о для себя знать
и в постсоветских работах, по-
былому весьма осложняя для
читателя путь к постижению
пушкинского умысла.