Сочинение на тему:"Образ Обломова  в романе И.А. Гончарова" написать как-нибудь своими

 Илья Ильич Обломов, когда-то быстрый, живой и пытливый мальчишка, влача праздное, паразитическое существование (для чего трудиться, когда на это есть триста Захаров!), равномерно спускается. Лень становится его идеалом. "Жизнь в его очах, говорится в романе, делилась на две половины: одна состояла из труда и скукотищи это у него синонимы; другая из покоя и мирного развлеченья". Лень, лень и апатия так укоренились в Обломове, что он другой идеал жизни считает даже неестественным. "Да разве я маюсь, разве работаю? вспыльчиво изъясняет Обломов собственному слуге Захару. Кажется, подать, сделать есть кому! Я ни разу не натянул для себя чулок на ноги, как живу, слава Богу! Стану ли я волноваться?"
    Не сложно, что Обломов далек от интересов практической жизни, тяготится ее запросами, не способен оградить даже собственные интересы. Когда втершийся в доверие Обломова жулик и шантажист расспрашивает о состоянии его дел, Обломов дает ответ, классный собственной откровенностью. "Послушайте... Послушайте, повторил он расстановис-то, практически шепотом, я не знаю, что такое барщина, что такое сельский труд, что означает бедный мужик, что обеспеченный; не знаю, что значит четверть ржи либо овса, что она стоит, в каком месяце и что сеют и жнут, как и когда продают; не знаю, богат ли я, либо беден, буду ли я через год сыт, либо буду нищий я ничего не знаю! заключил он с унынием..." Примечательна эта деталь Обломов делает свое признание "практически шепотом". Перед ним, быть может, в первый раз, стал весь трагизм и беспомощность его положения. И невзирая на это понимание, погибель Обломова неминуема.
    Гончаров жесток и непреклонен в анализе участи собственного героя, желая писатель и не недосказывает добрых его свойств. "Началось с неуменья надевать чулки и кончилось неуменьем жить".
    Обломовщина это не только сам Илья Ильич Обломов. Это и крепостная Обломовка, где начинал свою жизнь и воспитывался герой; это и "Выборгская Обломовка" в доме Агафьи Матвеевны Пшеницыной, где Обломов окончил свое бесславное поприще; это и крепостной Захар, с его невольнической преданностью барину, и сонмище плутов, проходимцев, охот ников до чужого пирога (Тарантьев, Иван Матвеевич, Затертый), сновавших вокруг Обломова и его бесплатных заработков. Крепостной строй, порождавший такие явления, разговаривал всем своим содержанием роман Гончарова, был обречен на гибель, его ликвидирование стало насущным требованием эпохи.
    Революционно-демократическая критика видела в истории Обломова и тот публичный смысл, который склонна была не подмечать либерально-дворянская критика. В бесплодных исканиях и стремлениях Обломова, в его прекраснодушной фразе, которой он был не чужд в редчайшие минутки одушевления, Добролюбов увидел общее с той либеральной, бесплодной трепотней, которой предавались, закрывая свое бездействие, бессчетные деятели из дворян предреформенной поры. Более того, Добролюбов раскрыл в типе Обломова то общее, что связывало этого героя с предшествующими героями русской литературы. Онегин, Печорин, Рудин, а потом Обломов вот этапы эволюции дворянского героя в литературе и в жизни.
    Эпиграфом к статье "Что такое обломовщина?" Добролюбов выбрал полные глубочайшего смысла слова Гоголя из второго тома "Мертвых душ": "Где же тот, кто бы на родном языке русской души умел бы сказать нам это всевластное слово "вперед"? Веки проходят за веками, полмильона сидней, увальней и глупцов спит беспробудно, и изредка рождается на Руси супруг, умеющий произнести его, это всевластное слово..." Вопрос, поставленный в эпиграфе, вопрос об активном историческом дельце, о подлинно положительном герое литературы тревожил все передовое российское сообщество. И роман Гончарова, и статья Добролюбова со всей непреложностью отвечали, что такими деятелями, такими героями теснее не могли быть ни Онегины, ни Печорины, ни тем более Обломовы.