Письмо Онегина к Татьяне,напишите письмо.Заблаговременно спасибо

Письмо  Онегина к Татьяне
***
Предвижу всё: вас обидит 
Печальной скрыты изъясненье. 
Какое горькое презренье 
Ваш горделивый взор изобразит! 
Чего желаю? с какою целью 
Открою душу вам свою? 
Какому злостному веселью, 
Быть может, повод подаю! 

Нечаянно вас когда-то встретя, 
В вас искру нежности заметя, 
Я ей поверить не посмел: 
Привычке милой не отдал ходу; 
Свою нелюбимую свободу 
Я утратить не возжелал. 
Еще одно нас разлучило... 
Злосчастной жертвой Ленской пал... 
Ото всего, что сердцу мило, 
Тогда я сердце оторвал; 
Чужой для всех, ничем не связан, 
Я думал: вольность и покой 
Подмена счастью. Боже мой! 
Как я ошибся, как наказан! 

Нет, поминутно созидать вас, 
Всюду следовать за вами, 
Усмешку уст, движенье глаз 
Ловить влюбленными очами, 
Внимать вам длинно, понимать 
Душой всё ваше совершенство, 
Пред вами в муках замирать, 
Белеть и меркнуть... вот блаженство! 

И я лишен того: для вас 
Тащусь всюду наудачу; 
Мне дорог денек, мне дорог час: 
А я в бесполезной хандре трачу 
Долей отсчитанные деньки. 
И так уж трудны они. 
Я знаю: век уж мой измерен; 
Но чтоб продлилась жизнь моя, 
Я с утра обязан быть уверен, 
Что с вами днем увижусь я... 

Опасаюсь: в мольбе моей кроткой 
Увидит ваш грозный взгляд 
Затеи хитрости презренной - 
И слышу яростный ваш укор. 
Когда б вы знали, как страшно 
Мучиться жаждою любви, 
Гореть - и разумом всечасно 
Смирять волнение в крови; 
Желать обнять у вас колени, 
И, зарыдав, у ваших ног 
Излить мольбы, признанья, пени, 
Всё, всё, что выразить бы мог. 
А меж тем притворным хладом 
Вооружать и речь и взгляд, 
Вести безмятежный разговор, 
Глядеть на вас веселым взором!.. 

Но так и быть: я сам для себя 
Сопротивляться не в мощах боле; 
Всё решено: я в вашей воле, 
И предаюсь моей доле. 
***

Ответа нет. Он вновь посланье: 
Второму, третьему письму 
Ответа нет. В одно собранье 
Он едет; лишь вошел... ему 
Она навстречу. Как грозна! 
Его не лицезреют, с ним ни слова; 
У! как сейчас окружена 
Крещенским морозом она! 
Как удержать негодованье 
Губа упрямые хотят! 
Вперил Онегин остроглазый взор: 
Где, где смятенье, состраданье? 
Где пятнышка слез?.. Их нет, их нет! 
На сем лице только гнева след... 

Да, может быть, робости тайной, 
Чтобы муж иль свет не угадал 
Проказы, слабости случайной... 
Всего, что мой Онегин знал... 
Надежды нет! Он уезжает, 
Свое безумство клянёт - 
И, в нем глубоко погружен, 
От света опять отрекся он. 
И в неразговорчивом кабинете 
Ему припомнилась пора, 
Когда беспощадная хандра 
За ним гналася в шумном свете, 
Словила, за ворот взяла 
И в темный угол заперла. 

Стал опять читать он без разбора. 
Прочитал он Гиббона, Руссо, 
Манзони, Гердера, Шамфора, 
Madame de Staёl, Биша, Тиссо, 
Прочитал скептического Беля, 
Прочитал творенья Фонтенеля, 
Прочитал из наших кой-кого, 
Не отвергая ничего: 
И альманахи, и журналы, 
Где поученья нам утверждают, 
Где нынче так меня ругают, 
А где такие мадригалы 
Для себя встречал я иногда: 
E sempre bene, lt;lt;18gt;gt; господа. 


И что ж? Глаза его читали, 
Но идеи были далеко; 
Мечты, желания, печали 
Теснились в душу глубоко. 
Он меж печатными строками 
Читал духовными очами 
Другие строки. В их-то он 
Был абсолютно углублен. 
То были тайные преданья 
Сердечной, черной старины, 
Ни с чем не связанные сны, 
Угрозы, толки, предсказанья, 
Иль длинноватой сказки вздор живой, 
Иль письмы девы юный. 

И постепенно в усыпленье 
И чувств и дум впадает он, 
А перед ним Воображенье 
Собственный пестрый мечет фараон. 
То лицезреет он: на талом снеге, 
Как-словно дремлющий на ночлеге, 
Недвижим парень лежит, 
И слышит голос: что ж? убит. 
То лицезреет он недругов забвенных, 
Клеветников, и трусов злобных, 
И рой изменниц юных, 
И круг товарищей презренных, 
То сельский дом - и у окна 
Посиживает она... и всё она! 

Он так привык теряться в этом, 
Что чуток с разума не своротил, 
Либо не сделался стихотворцем. 
Признаться: то-то б одолжил! 
А точно: силой магнетизма 
Стихов русских механизма 
Чуть в то время не понял 
Мой безрассудный ученик. 
Как походил он на стихотворца, 
Когда в углу сидел один, 
И перед ним горел камин, 
И он мурлыкал: Benedetta 
Иль Idol mio lt;lt;19gt;gt; и ронял 
В огнь то туфлю, то журнал. 

Деньки мчались; в воздухе нагретом 
Уж разрешалася зима; 
И он не сделался поэтом, 
Не погиб, не сошел с ума. 
Весна оживляет его: в первый раз 
Свои покои запертые, 
Где зимовал он как сурок, 
Двойные окны, камелек 
Он ясным с утра оставляет, 
Несется вдоль Невы в санях. 
На синих, иссеченных льдах 
Играет солнце; грязно тает 
На улицах разрытый снег. 
Куда по нем собственный быстрый бег 

Стремит Онегин? Вы заране 
Уж угадали; точно так: 
Примчался к ней, к собственной Татьяне 
Мой неисправленный чудак. 
Идет, на мертвеца схожий. 
Нет ни одной души в прихожей. 
Он в залу; далее: никого. 
Дверь отворил он. Что ж его 
С такою силой поражает? 
Княгиня перед ним, одна, 
Посиживает, не убрана, бледна, 
Письмо какое-то читает 
И тихо слезы льет рекой, 
Опершись на руку щекой. 

Александр Пушкин
Александр Пушкин
Письмо Онегина к Татьяне


Предвижу все: вас оскорбит
Грустной сокровенны разъяснение.
Какое горькое презренье
Ваш гордый взгляд изобразит!
Чего желаю? с какою целью
Открою душу для вас свою?
Какому злостному развлеченью,
Быть может, повод подаю!

Нечаянно вас когда-то встретя,
В вас искру нежности заметя,
Я ей поверить не посмел:
Привычке милой не дал ходу;
Свою нелюбимую свободу
Я потерять не возжелал.
Еще одно нас разлучило...
Злосчастной жертвой Ленский пал...
Ото всего, что сердечку мило,
Тогда я сердечко оторвал;
Чужой для всех, ничем не связан,
Я мыслил: вольность и покой
Подмена счастью. Боже мой!
Как я ошибся, как наказан.

Нет, поминутно созидать вас,
Всюду следовать за вами,
Усмешку уст, движенье глаз
Ловить влюбленными очами,
Внимать вам долго, понимать
Душой все ваше совершенство,
Перед вами в муках замирать,
Белеть и меркнуть... вот блаженство!

И я лишен того: для вас
Тащусь всюду наудачу;
Мне дорог день, мне дорог час:
А я в бесполезной скуке трачу
Долей отсчитанные дни.
И так уж трудны они.
Я знаю: век уж мой измерен;
Но чтобы продлилась жизнь моя,
Я утром обязан быть уверен,
Что с вами деньком увижусь я...

Побаиваюсь: в мольбе моей кроткой
Увидит ваш грозный взгляд
Затеи хитрости презренной
И слышу яростный ваш укор.
Когда б вы знали, как страшно
Мучиться жаждою любви,
Гореть и умом всечасно
Смирять волнение в крови;
Вожделеть обнять у вас колени
И, зарыдав, у ваших ног
Излить мольбы, признанья, пени,
Все, все, что выразить бы мог,
А меж тем притворным хладом
Вооружать и речь и взгляд,
Вести безмятежный разговор,
Глядеть на вас радостным взором!..

Но так и быть: я сам себе
Противиться не в мощах боле;
Все решено: я в вашей воле
И предаюсь моей доле.