Рассказ Тургеньева "Бирюк"Ответьте на вопрос: Испытывает ли лисник чувство удовлетворения от

Вязанки хворосту не даст утащить; в какую бы ни было пору, хоть в самую полночь, нагрянет, как снег на голову, и ты не думай сопротивляться, - силен, дескать, и ловок как бес... И ничем его взять нельзя: ни вином, ни средствами; ни на какую приманку не идет. Уж не раз добрые люди его сжить со свету собирались, да нет - не дается". 
так мыслили примыкающие мужчины о Бирюке 
Мы вышли вместе. Дождь перестал. В расстоянии еще толпились тяжелые громадины туч, изредка вспыхивали длинные молнии; но над нашими головами уже показывалось кое-где мрачно-голубое небо, звездочки мерцали через водянистые, скоро летевшие облака. Наброски деревьев, обрызганных дождем и взволнованных ветром, начинали выступать из сумрака. Мы стали прислушиваться. Лесник снял шапку и потупился. "Во... вот, - проговорил он вдруг и протянул руку, - вишь какую ночку выбрал". Я ничего не слышал, не считая гула листьев. Бирюк вывел лошадка из-под навеса. "А этак я, пожалуй, - прибавил он вслух, - и прозеваю его". - "Я с тобой пойду... желаешь?" - "Хорошо, - отвечал он и попятил лошадь вспять, - мы его духом словим, а там я вас провожу. Пойдемте". 
Мы пошли: Бирюк впереди, я за ним. Бог его знает, как он узнавал дорогу, но он останавливался только иногда, и то для того чтоб прислушиваться к стуку топора. "Вишь, - бурчал он через зубы, - слышите? слышите?" - "Да где?" Бирюк пожимал плечами. Мы спустились в овраг, ветер затих на мгновенье - мерные удары светло достигнули до моего слуха. Бирюк взглянул на меня и качнул головой. Мы пошли далее по влажному папоротнику и крапиве. Глухой и продолжительный рокот раздался. 
- Повалил... - пробормотал Бирюк.
Меж тем небо продолжало расчищаться; в лесу чуть-чуток светлело. Мы выкарабкались в конце концов из оврага. Подождите тут", - прошептал мне лесник, нагнулся и, подняв ружье наверх, пропал меж кустиками. Я стал прислушиваться с напряжением. Через неизменный шум ветра чудились мне невдали слабые звуки: топор осмотрительно стучал по сучьям, колеса скрыпели, лошадь фыркала... "Куда? стой!" - загремел вдруг стальной глас Бирюка. Иной голос заорал печально, по-заячьи... Началась борьба. "Вре-ешь, вре-ешь, - утверждал, задыхаясь, Бирюк, - не уйдешь..." Я бросился в направлении гула и прибежал, спотыкаясь на каждом шагу, на место битвы. У скошенного дерева, на земле, копошился лесник; он держал под собою вора и закручивал ему кушаком руки на спину. Я подошел. Бирюк поднялся и поставил его на ноги. Я увидел мужчины, мокрого, в лохмотьях, с длинноватой растрепанной бородой. Плохая лошаденка, до половины закрытая угловатой рогожкой, стояла здесь же вместе с тележным ходом. Лесник не сказал ни слова; мужчина тоже безмолвствовал и только головой потряхивал. 
- Отпусти его, - шепнул я на ухо Бирюку, - я заплачу за дерево.
Бирюк молчком брал лошадка за холку левой рукою; правой он держал вора за пояс: "Ну, поворачивайся, ворона!" - промолвил он сурово. "Топорик-то вон возьмите", - пробормотал мужик. "Для чего ему исчезать!" - произнес лесник и поднял топор. Мы отправились. Я шел сзади... Дождик начал вновь крапать и быстро полил ручьями. С трудом добрались мы до избы. Бирюк бросил словленную лошаденку среди двора, ввел мужчины в комнату, ослабил узел кушака и посадил его в угол. Девченка, которая уснула было около печки, вскочила и с неразговорчивым испугом стала смотреть на нас. Я сел на лавку. 
Бирюк был прохладным человеком , он был хлоднокровным , так можно сказать работа лесника была ему по душе , так как он был ещё и одинаоким 

   Я мыслю, что нет, он великолепно разумеет, что люди воруют от безысходности, но это его работа и ему приходится ее исполнять, так как тоже надобно подкармливать семью.
- Должность свою справляю, - отвечал он угрюмо, - подарком господский хлеб есть не приходится
Разговаривают, нельзя. Я тоже человек подначальный: с меня взыщут. Вас баловать тоже не приходится.