расскажите пожалуйста коротко творенье,,прощание с Матерой"

Простоявшая триста с излишним лет на берегу Ангары, деревня Матёра повидала на своём веку всякое. Мимо неё поднимались в древности вверх по Ангаре бородатые казаки ставить Иркутский острог; подворачивали к ней на ночёвку торговые люди, снующие в ту и в другую стороны; везли по воде арестантов и, завидев прямо на носу обжитой сберегал, тоже подгребали к нему: разжигали костры, варили уху из выловленной тут же рыбы; два полных денька грохотал тут бой меж колчаковцами, занявшими остров, и партизанами, которые шли в лодках на приступ с обоих берегов. Есть в Матёре своя церквушка на высочайшем берегу, но её давно приспособили под склад, есть мельница и аэропорт на ветхом пастбище: два раза на неделе люд летает в город.

Но вот единожды ниже по Ангаре начинают строить плотину для электростанции, и становится светло, что многие близлежащие деревни, и в первую очередь островная Матёра, будут затоплены. Если даже поставить друг на дружку 5 таких островов, все равно затопит с макушкой и места позже не показать, где там селились люди. Придётся переезжать. Малочисленное население Матёры и те, кто связан с городом, имеет там родню, и те, кто никак с ним не связан, думают о конце света. Никакие уговоры, изъяснения и призывы к здоровому смыслу не могут вынудить людей с лёгкостью покинуть обжитое место. Здесь и память о праотцах (кладбище), и обыкновенные и комфортные стенки, и обыкновенный образ жизни, который, как варежку с руки, не снимешь. Все, что крайне было необходимо здесь, в городке не пригодится. Ухваты, сковородники, квашня, мутовки, чугуны, туеса, кринки, ушаты, кадки, лагуны, щипцы, кросна... А ещё: вилы, лопаты, грабли, пилы, топоры (из четырёх топоров брали только один), точило, железна печка, тележка, санки... А ещё: капканы, петли, плетёные рожи, лыжи, иные охотничьи и рыбачьи снасти, всякий мастеровой инструмент. Что перебирать все это? Что сердечко наказывать? Окончательно, в городке есть прохладная, жгучая вода, но неудобств столько, что не перечесть, а главное, с непривычки, обязано быть, станет очень печально. Лёгкий воздух, просторы, шум Ангары, чаепития из самоваров, неторопливые беседы за длинным столом  замены этому нет. А похоронить в памяти  это не то, что похоронить в земле. Те, кто меньше иных торопился покинуть Матёру, слабые, одинокие старушенции, становятся очевидцами того, как деревню с 1-го конца поджигают. Как никогда неподвижные личика старух при свете огня казались слепленными, восковыми; длинноватые уродливые тени подпрыгивали и извивались. В данной ситуации люди пренебрегали, что каждый из их не один, утратили друг друга, и не было на данный момент друг в приятеле надобности. Всегда так: при досадном, постыдном событии, сколько бы ни было совместно народу, каждый старается, никого не подмечая, оставаться один  легче потом освободиться от стыда. В душе им было нехорошо, нерасторопно, что стоят они без движения, что они и не пробовали совершенно, когда ещё можно было, спасти избу  не к чему и пробовать. То же самое будет и с иными избами. Когда после пожара бабы судят да рядят, нарочно ли случился такой огнь либо невзначай, то мнение складывается: невзначай. Никому не охото поверить в такое безрассудство, что хороший (христовенький) дом сам хозяин и поджёг. Расставаясь со собственной избой, Дарья не только подметает и прибирает её, но и белит, как на будущую счастливую жизнь. Ужасно огорчается она, что где-то забыла подмазать. Настасья беспокоится о сбежавшей кошке, с которой в транспорт не пустят, и просит Дарью её подкормить, не размышляя о том, что быстро и соседка отсюда отправится совершенно. И кошки, и собаки, и каждый предмет, и избы, и вся деревня как живы для тех, кто в них всю жизнь от рождения прожил. А раз приходится уезжать, то необходимо все прибрать, как убирают для проводов на тот свет покойника. И хотя ритуалы и церковь для поколения Дарьи и Настасьи есть отдельно, ритуалы не забыты и существуют в душах святых и безгрешных.