Что гоголь написал за свою жизнь ( заглавие рассказов) и досконально

За 10 дней до смерти Гоголь, находясь в мучительном искреннем упадке, сжег рукопись второго тома поэмы (романа) "Мертвые души" и ряд иных бумаг. "Надобно уж помирать, - сказал он после этого Хомякову, - я уже готов и умру... " Он уже почти ничего не воспринимал из рук стоявшего бессменно у его изголовья Зёрна (после сожжения Гоголь перебрался на постель и более не вставал) , только теплое красноватое вино, разбавленное водой. 

Обеспокоенный хозяин дома созвал консилиум, все имевшиеся тогда в Москве знаменитые лекари собрались у постели Гоголя. Он лежал, отвернувшись к стенке, в халатике и сапогах и глядел на прислоненную к стене икону Божьей матери. Он желал умереть тихо, безмятежно. Ясное сознание, что он умирает, было написано на его личике. Гласа, которые он слышал перед тем, как спалить 2-ой том, были гласами оттуда - такие же гласа слышал его отец незадолго до погибели. В этом смысле он был в отца. Он веровал, что обязан умереть, и этой веры было довольно, чтобы без какой-либо небезопасной хвори свести его в могилу. 

А лекари, не понимая предпосылки его хвори и ища ее в теле, старались врачевать тело. При этом они принуждали его тело, оскорбляя душу этим насилием, этим вмешательством в таинство ухода. То был уход, а не суицид, уход сознательный, безвозвратный.. . Жить, чтоб просто жить, чтоб тянуть дни и ожидать старости, он не мог. Жить и не писать (а писать он был более не в силах) , жить и стоять на месте означало для него при жизни стать трупом.. . 

Пытки Гоголя перед смертью были пытками человека, которого не разумели, которого опять окружали ошеломленные люди, считавшие, что он с ума сошел, что он голодом себя морит, что он чуток ли не замыслил покончить с собой. Они не могли поверить в то, что дух настолько руководил им, что его распоряжения было достаточно, чтобы тело беспрекословно подчинилось. 

Лекари терялись в гипотезах о диагнозе, одни сказали, что у него воспаление в кишечнике, третьи - что тиф, четвертые именовали это нервической горячкой, пятые не укрывали собственного подозрения в безумье. Фактически, и обращались с ним уже не как с Гоголем, а как с сумасшедшим, и это было природным окончанием того недопонимания, которое началось еще со времен "Ревизора". Лекари представляли в данном случае массу, публику, которая не со зла все это делала, но от трагического расхождения меж собой и поэтом, который помирал в ясном уме и жесткой памяти. 

В начале 1852 года Гоголь писал Вяземскому: надо бросить "завещанье после себя потомству, которое так же должно быть нам родное и близкое нашему сердечку, как дети недалеки сердцу отца (по другому разорвана связь меж настоящим и будущим)... " Он мыслил об этой связи, и смерть его - странноватая, загадочная смерть - была этой связью, ибо Гоголь в ней довел свое искание до конца. Если ранее обвиняли его в лицемерии, в ханжестве, именовали Тартюфом, то здесь теснее никакого лицемерия не было. Возвышение Гоголя было подтверждено этим последним его поступком на земле" . 

Гоголя похоронили на погосте Данилова монастыря, но в 1931 году прах писателя перенесли на Новодевичье кладбище. Перезахоронение породило легенду, что Гоголь умер два раза, и второй раз поистине страшно - под землей, в мгле и тесноте гроба. При эксгумации нашли, что обшивка гроба изнутри была вся изорвана! Это значит, что, вероятно, похоронили Гоголя живым - в состоянии летаргического сна. Конкретно этого он боялся всю жизнь и не раз предостерегал о том, чтоб его не хоронили спешно, пока не удостоверятся в подлинности его погибели! Как досадно бы это не звучало! Предостережение не посодействовало.