Катастрофический нрав главного конфликта в романе "Папы и детки"

Мир так устроен, что "юность" и "старость" в нем взаимно уравновешивают друг друга: старость удерживает порывы неопытной молодости, молодость преодолевает чрезмерную осмотрительность и консерватизм стариков, подталкивает жизнь вперед. Такая образцовая гармония бытия и в представлении Тургенева. В ней находится, окончательно, "снятый", преодоленный драматизм конфликта между отцами и детьми. Существо этого конфликта лежит в самой природе вещей, и есть, очевидно, продуманный ход Тургенева, начинающего 1-ое знакомство с нигилизмом не через Базарова, а через его воспитанника - Аркадия. В Аркадии Кирсанове более открыто появляются неизменные и постоянные признаки юности и юности со всеми плюсами и изъянами этого возраста. "Нигилизм" Аркадия - это живая забава молодых сил, молодое чувство полной свободы и независимости, легкость отношения к традициям, преданиям, авторитетам. Конфликт Аркадия с Николаем Петровичем в начале романа тоже очищен от политических и соц осложнений: представлена постоянная и постоянная, родовая его сущность. Оба героя любуются весною. Казалось бы, здесь-то им и сойтись! Но уже в первый момент находится драматическая несовместимость их чувств. У Аркадия - юное, юношеское восхищение весною: в нем предчувствие еще не осуществленных, рвущихся в будущее надежд. А у Николая Петровича свое чувство весны, типичное для умудренного опытом, много испытавшего и по-пушкински зрелого человека. Базаров грубо оборвал стихи Пушкина о весне в устах Николая Петровича, но Тургенев уверен, что у читателей его романа эти стихи из "Евгения Онегина" на слуху: Либо не довольствуясь возврату  Погибших осенью листов,  Мы помним горькую утрату,  Внимая новый шум лесов. Ясно, что идеи отца все в прошедшем, что его "весна" далековато не схожа на "весну" Аркадия. Воскресение природы пробуждает в нем мемуары о невозвратной весне его юности, о мамы Аркадия, которой не предначертано пережить радость встречи с отпрыском, о скоротечности жизни и кратковременности людского счастья на земле. Николаю Петровичу охото, чтобы сын поделил с ним эти идеи и чувства, но для того чтоб их сердечно понять, надобно их поначалу пережить. Юность лишена искреннего опыта взрослых и не виновата в том, что она такова. Получается, что самое заветное и интимное остается одиноким в отцовской душе, непонятым и неразделенным неунывающей, неопытной молодостью. Каковой же итог встречи? Сын остался со своими экстазами, отец - с неразделенными мемуарами, с горьковатым ощущением обманутых надежд. Казалось бы, меж отцом и сыном существует непролазная пропасть, а значит, такая же пропасть есть меж "папами" и "детьми" в широком смысле. И пропасть эта появляется благодаря природе человеческого сознания. Драматизм исторического развития содержится в том, что прогресс человечий совершается через смену исключающих друг друга поколений. Но природа же и смягчает этот драматизм, и преодолевает катастрофический нрав его могучей силой сыновней и родительской любви. Сыновние ( 110) чувства подразумевают благоговейное отношение к родителям, прошедшим трудный актуальный путь. Чувство сыновства ограничивает характерный молодости эгоизм.