Сочинение на тему любви в "капитанской дочке".

Гринева, пишет исследователь, трибунал осудил с точки зрения формальной законности дворянского государства правосудно. (Запомним это.) Потом дело перебежало к императрице. Судьба Гринева в ее руках, она обязана выполнить правосудие и, как следует, осудить Гринева. (Обратим внимание на логику этого заявления.) И, в конце концов, вывод: в императрице торжествует человек, и она, проявляя милость, освобождает осужденного Гринева. Как лицезреем, утверждение, что Пушкин исповедовал утопическую идею о превращении политики в человечность, зиждется на объясненьи освобождения Гринева как милости Екатерины II, приравненной к милости Пугачева. С этим тяжело согласиться. Как справедливо писал исследователь, Капитанская дочка так общеизвестное творение, что всякое отступление от текста или грубое насилие над пушкинским текстом просто обнаруживаются.

Разберемся в предложенных доводах. Исследователь утверждает, что трибунал осудил Гринева справедливо. Обратимся к тексту романа. Начальное нареканье, послужившее предлогом для ареста, было сформулировано членом Следственной комиссии так: по какому случаю и в какое время вошел я в службу к Пугачеву и по каким поручениям был я им употреблен? Естественная реакция Гринева: Я отвечал с негодованием, что я, как офицер и дворянин, ни в какую службу к Пугачеву вступать и никаких поручений от него принять не мог. Негодование Гринева оправданно, и он отвечал суду искренне. Мы знаем, что нареканье это - вымысел, оно не подходит фактам настоящего поведения Гринева.

Возможность измены Гринева как бы подсказывалась арбитрам необычной долей Гринева: его не повесил Пугачев, был он на гулянке у злодеев, принял от основного злодея подарки, шубу, лошадка и полтину средств. Гринев разъяснил: как началось мое знакомство с Пугачевым в степи во время бурана;  В этом сообщении главно то, что судьи были предубеждены против Гринева и что основой этой предубежденности появился донос Швабрина. Швабрин повторил обвинения свои: по его словам, я отряжен был от Пугачева в Оренбург разведчиком; каждодневно выезжал на перестрелки, чтобы передавать письменные извещения о всем, что делалось в городке; что в конце концов очевидно передался самозванцу, разъезжал с ним из крепости в крепость, стараясь всячески губить собственных друзей-изменников, чтобы занимать их места и воспользоваться заслугами, раздаваемыми от самозванца.

Показания эти были откровенной ложью, грубым оговором. Пушкин сознательно подготовил читателя для восприятия их лживости. Да, Гринев из Оренбурга приезжал в мятежную слободу к Пугачеву, но он не служил у Пугачева, не был его разведчиком. Более того, мы знаем, что на вопрос Пугачева о положении в Оренбурге он ответил неправду:

- Сейчас скажи,  в каком состоянии ваш город.-        Слава всевышнему,- отвечал я; - всё благополучно.-        Благоприятно? - повторил Пугачев. - А народ мрет с голоду.

Самозванец разговаривал правду; но я по долгу присяги стал уверять, что все это пустые слухи и что в Оренбурге довольно всяких припасов. Товарищи Пугачева обличили Гринева в обмане. Да, Гринев выезжал из Оренбурга, чтоб перестреливаться с пугачевскими наездниками, но он не  передавал им никаких письменных извещений для Пугачева.

Верный своему решению не впутывать в следствие Марью Ивановну, Гринев отказался давать разъясненья, почему он ездил с Пугачевым в Белогорскую крепость. Он заявил, что держится первого собственного изъясненья и ничего другого в оправдание себе сказать не может. Итак,  Гринева  осудили  по  недоверью  в измене, в  участии в планах  Пугачева, осудили на основании фальшивого доноса. Я подчеркиваю: формула при-говора-участие   в   замыслах   бунтовщиков-базирована на свидетельствах Швабрина, что Гринев был у Пугачева  разведчиком, что  он изменил присяге  и  служил у самозванцу.  Пушкин  не  только   открывал  глубокую несправедливость царского суда, но еще и связал воедино неправильный донос Швабрина и деяние арбитров; инсинуация  бесчестного человека и  предателя  оказалась облаченной  в форму вердикта суда. Как же  можно заявлять, что трибунал осудил Гринева  правосудно?

Несправедливость и неосновательность судейских подозрений Гринева оттенена Пушкиным в умышленно написанном эпизоде, в котором рассказывалось об отношении Гринева-отца к аресту своего отпрыска. Военный, взыскательный к для себя человек и дворянин с развитым ощущеньем чести, он, узнав об аресте, безотлагательно начал свое следствие: допросил свидетелей событий - Марью Ивановну и Савелъича.

а в утреннем летнем платье, в ночном чепце; около ее ног собака; за Екатериной деревья и монумент Румянцеву. Личико императрицы много и румяно.