Надобно написать героев и их характеристику из книги: Н. В. Гоголь

Реальные черты нрава раскрываются и в образе Солохи, расчетливой и хитрой женщины, проворно управляющейся со своими бессчетными почитателями. Солоха так искусна причаровать к для себя самых степенных Козаков (которым, не мешает между иным заметить, малюсенько было нужды до красы), что к пен хаживал и голова, и дьяк Осип Никифорович (окончательно, если дьячихи не было дома), и Чуб, и Казак Касьян. И, к чести се сказать, она искусна искусно обходиться с ними. Ни одному из их и в ум не приходило, что у него есть конкурент Может быть, эти самые хитрости и сметливость ее были виною, что кое-где начали молвить старушенции, особливо когда выпивали где-нибудь на развеселой сходке излишнее, что Солоха точно ведьма. 

Замечательным юмором овеян образ ветхого бабника казака Чуба, человека недалекого, туго соображающего и в то же время упорного, самоуверенного. Очень выразителен и образ дьяка, занятого поисками земных потех, выступающего в качестве 1-го ИЗ солидных конкурентов в шеренге почитателей Солохи. 

Отличительная необыкновенность Ночи перед Рождеством состоит в том, что наряду с видами, взятыми из народной среды, тут показаны столичные верхи, рядом с фантастикой нарисованы реальные исторические фигуры. Включение в повесть картин, изображающих Петербург, несомненно, содержит в себе определенное сравнение их со сценами и видами народной жизни. Вакулу более всего поразило в Петербурге изобилье панства. Господ, в скрытых сукном шубах, он увидел так много, что не знал, кому шапку снимать. Боже ты мои, сколько здесь панства!- пошевелил мозгами кузнец.- Я размышляю, каждый, кто ни пройдет по улице в шубе, то и заседатель, то и заседатель! а те, что катаются в таких дивных бричках со стеклами, те, когда не городничие, то правильно комиссары, а может еще и больше. В первоначальной редакции Ночи перед Рождеством впечатление Вакулы от Петербурга было выражено несколько острее: и в друг увидел в скрытых сукном тубах, что не знал, кому шапку снимать. Боже ты мой! Сколько (чиновничества) панства здесь,- поразмыслил кузнец. 
Иронический тон Гоголь бережёт и при описании придворной знати, подчеркивая то соединение надменности и раболепия, высокомерия и боязливого заискивания, которое отличительно для авторитетных особ. Минутку спустя, вошел в сопровождении немой спиты количественного росту достаточно плотный человек в гетманском мундире, в желтоватых сапожках. Волосы на нем были растрепаны, один глаз немножко крив, па личике изображалась какая-то надменная величавость, во всех движениях видна была привычка повелевать. Все генералы, которые расхаживали достаточно спесиво в золотых мундирах, засуетились и с низкими поклонами, казалось, ловили его слово и даже мельчайшее движение, чтобы сейчас лететь исполнять его. 

Потемкин нарисован в Ночи перед Рождеством императивным и хитрым сановником, коварным царедворцем. Заблаговременно дав наставления запорожцам о том, как и что им разговаривать на приеме у королевы, он зорко смотрит за исполнением собственного режиссерского плана. В повести содержится светлое указание на то, что приезд запорожцев в столицу связан с ликвидированием Запорожской Сечи, минувших казацких вольностей. Это присваивает виду Потемкина, так же как и виду Екатерины II, отнюдь не благостный облик. Вместе с тем явно, что писатель не стремился нарисовать портрет Екатерины II в обличительном духе. 

Сравнение картин народной жизни и картин сановного Петербурга в Ночи перед Рождеством обширно не развернуто, и тем не менее оно очень значительно как выражение общей направленности Вечеров. Здесь мы видим развитие тех мыслях, которые высказаны от имени Рудого Панька в его вступлении к Вечерам, когда издатель повестей сопоставлял народный быт с бытом и жизнью знати. 

В Ночи перед Рождеством, так же как и в иных повестях, Гоголь обширно использовал народные легенды и сказания. В сопоставлении с Майской ночью и Сорочинской ярмаркой фантастика в Ночи перед Рождеством представлена более обширно. И в то же время здесь с большей выразительностью и силой осуществлено ее понижение, развернуто необыкновенное ее обытовление. Переключенная в бытовой план, показанная в шутливом освещении, фантастика теряет свои очертания необычного, страшного и непонятного, становясь чем-то забавным и смешным. Фантастические фигуры и образы стают в Ночи перед Рождеством и качестве носителей мелочных прозаических страстей и стремлений. Одна только ночь оставалась ему (черту) шататься на белоснежном свете; но и в эту ночь оп выискивал чем-нибудь выместить на кузнеце свою злобу. И для этого осмелился украсть месяц Таким-то образом, как только черт упрятал в кармашек собственный месяц, вдруг по всему миру сделалось так мрачно, что не всякий бы отыскал дорогу к шинку, не только к дьяку. Колдунья, увидевши себя вдруг в мгле, вскрикнула. Здесь черт, подъехавши мелким демоном, подхватил ее пол, руку и пустился нашептывать па ухо то самое, что обыкновенно нашептывают всему женскому роду.