Помогите пожалуйста элемент композиции, к которому можно отнести последующий фрагментВ

Помогите пожалуйста
элемент композиции, к которому можно отнести последующий кусок
В Базарове, к которому Анна Сергеевна явно благоволила, хотя изредка с ним соглашалась, стала проявляться необыкновенная прежде тревога, он просто сердился, разговаривал нехотя, глядел недовольно и не мог усидеть на месте, будто что его подмывало; а Аркадий, который конечно сам с собой решил, что влюблен в Одинцову, начал предаваться тихому унынию. Вобщем, это угнетение не мешало ему сблизиться с Катей; оно даже помогло ему войти с нею в нежные, приятельские дела. Меня она не оценивает! Пусть?.. А вот благое существо меня не отклоняет, думал он, и сердечко его опять смаковало сладость благородных ощущений. Катя смутно разумела, что он разыскивал какого-то успокоения в ее сообществе, и не отвергала ни ему, ни себе в безвинном наслаждении полустыдливой, полудоверчивой дружбы. В пребываньи Анны Сергеевны они не собеседовали меж собою: Катя всегда сжималась под остроглазым взором сестры, а Аркадий, как оно и следует влюбленному человеку, поблизости собственного предмета теснее не мог обращать внимание ни на что другое; но хорошо ему было с одной Катей. Он чувствовал, что не в мощах занять Одинцову; он трусил и терялся, когда оставался с ней наедине; и она не знала, что ему сказать: он был очень для нее молод. Против, с Катей Аркадий был как дома; он обращался с ней снисходительно, не мешал ей высказывать воспоминания, возбужденные в ней музыкой, чтением повестей, стихов и иными пустяками, сам не подмечая либо не осознавая, что эти пустяки и его занимали. С собственной стороны, Катя не мешала ему тосковать. Аркадию было хорошо с Катей, Одинцовой с Базаровым, а потому обычно приключалось так: обе парочки, побыв немного вкупе, расходились любая в свою сторону, особенно во время прогулок. Катя почитала природу, и Аркадий ее обожал, хоть и не смел признаться в этом; Одинцова была к ней достаточно хладнокровна, так же как и Рынков. Практически постоянное разъединение наших друзей не осталось без последствий: дела меж ними стали изменяться. Рынков не стал говорить с Аркадием об Одинцовой, не стал даже бранить ее аристократические замашки; правда, Катю он расхваливал по-прошлому и только рекомендовал умерять в ней сентиментальные наклонности, но хвалы его были торопливы, советы сухи, и вообщем он с Аркадием разговаривал еще меньше прежнего... он как словно избегал, как будто стеснялся его...
Аркадий все это подмечал, но хранил про себя свои замечания.
Настоящею предпосылкой всей этой новизны было чувство, внушенное Базарову Одинцовой, чувство, которое его мучило и бесило и от которого он тотчас отказался бы с презрительным смехом и циничною бранью, если бы кто-нибудь хотя отдаленно намекнул ему на возможность того, что в нем происходило. Рынков был великий охотник до дам и до женской красы, но любовь в смысле образцовом, либо, как он выражался, романтичном, именовал белибердой, непростительною дурью, считал рыцарские чувства чем-то вроде уродства либо хвори и не однажды выражал свое удивление: почему не посадили в желтый дом Тоггенбурга со всеми миннезингерами и трубадурами? Нравится тебе дама, говаривал он, старайся достигнуть толку; а нельзя ну, не надо, отвернись земля не клином сошлась. Одинцова ему нравилась: всераспространенные слухи о ней, свобода и независимость ее идей, ее бесспорное размещение к нему все, казалось, сказало в его выгоду; но он быстро сообразил, что с ней не добьешься толку, а отвернуться от нее он, к изумлению собственному, не имел сил. Кровь его зажигалась, как только он вспоминал о ней; он просто сладил бы с своею кровью, но что-то другое в него вселилось, чего он никак не дозволял, над чем всегда трунил, что возмущало всю его гордость. В дискуссиях с Анной Сергеевной он еще больше бывшего высказывал свое хладнокровное презрение ко всему романтичному; а оставшись наедине, он с негодованием осознавал романтика в самом для себя.