помогите мне кто знает напишете краткое садержание разказа конь с розовой

Бабушка отправила меня на увал за земляникой совместно с соседскими ребятишками. Пообещала: если наберу полный туесок, она продаст мои ягоды вкупе со своими и купит мне пряник конём. Пряник в виде жеребца с гривой, хвостом и копытами, облитыми розовой глазурью, обеспечивал почёт и почтенье мальчиков всей деревни и был их священной мечтой.

На увал я пошёл совместно с детками нашего соседа Левонтия, который работал на лесозаготовках. Приблизительно раз в пятнадцать дней Левонтий получал средства, и тогда в примыкающем доме, где были одни ребятишки и ничего больше, начинался пир горой, а жена Левонтия бежала по селу и отдавала долги. В такие дни я всеми способами пробирался к соседям. Бабушка не пускала. Нечего этих пролетариев объедать,  сказала она. У Левонтия меня охотно принимали и сожалели как сироту. Заработанные соседом средства кончались живо, и тётка Васёна опять бегала по селу, одалживала.

Жило левонтьевское семейство бедно. Вокруг их избы не было никакого хозяйства, даже умывались они у соседей. Каждую весну они окружали дом жалким тыном, и каждую осень он шёл на растопку. На бабушкины попрёки Левонтий, бывший матрос, отвечал, что любит слободу.

С левонтьевскими орлами я и пошёл на увал, зарабатывать на жеребца с розовой гривой. Я теснее набрал несколько стаканов земляники, когда левонтьевские ребята затеяли стычку  старший заметил, что другие собирают ягоды не в посуду, а в рот. В итоге вся добыча была рассыпана и съедена, а ребята решили спуститься к Фокинской речке. Здесь-то они и заметили, что у меня земляника осталась. Съесть её меня на слабо подбил левонтьевский Санька, после чего я совместно с остальными отправился на речку.

О том, что посуда моя пуста, я вспомнил только к вечеру. Ворачиваться домой с порожним туеском было постыдно и боязно, бабушка моя, Катерина Петровна, не тётка Васёна, от неё враньём, слезами и разными отговорками не отделаешься. Санька меня и научил: натолкать в туес травы, а сверху рассыпать горсть ягод. Вот эту обманку я и принёс домой.

Бабушка меня длинно выхваляла, а ягоды пересыпать не стала  решила прямо в туеске в город на продажу везти. На улице я сказал всё Саньке, и он востребовал от меня калач  как плату за безмолвье. Одним калачом я не избавлялся, таскал, пока Санька не наелся. Ночкой я не почивал, мучился  и бабушку околпачил, и калачи украл. В конце концов, решил днем встать и во всём признаться.

Проснувшись, я нашел, что проспал  бабушка теснее уехала в город. Я жалел, что дедушкина заимка так далековато от села. У дедушки хорошо, тихо, и он бы меня в обиду не отдал. От нечего делать я пошёл с Санькой на рыбалку. Через некоторое время я увидел большую лодку, выплывающую из-за мыса. В ней посиживала бабушка и угрожала мне кулаком.

Домой я возвратился только к вечеру и сходу юркнул в кладовую, где была налажена временная кровать из половиков и ветхого седла. Свернувшись калачиком, я сожалел себя и вспоминал о маме. Как и бабушка, она ездила в город вести торговлю ягодой. Единожды перегруженная лодка перевернулась и мама утонула. Ее затянуло под сплавную бону, где она зацепилась косой. Я вспомнил, как маялась бабушка, пока река не отпустила маму.

Проснувшись днем, я нашел, что с заимки возвратился дедушка. Он зашёл ко мне и приказывал попросить у бабушки помилования. Вволю посрамив и пообличав, бабушка усадила меня завтракать, а после всем говорила, чего утворил её малой.

А жеребца бабушка мне всё же привезла. С тех пор много лет прошло, нет в живых дедушки, нет и бабушки, да и моя жизнь клонится к закату, а я всё не могу пренебрегать бабушкиного пряника  того удивительного жеребца с розовой гривой.