Черта рассказа Толстый и тонкий Чехов имя наружность в начале в

Друзья юношества тонкий и толстый через много лет случайно встретились на вокзале.
"Толстый только что пообедал на вокзале, и губки его, подернутые маслом, лоснились, как зрелые вишни. Благоухало от него хересом и флер-д'оранжем. Узкий же только что вышел из вагона и был навьючен чемоданами, узлами и картонками. Пахло от него ветчиной и кофейной гущей".
Поначалу их разговор носил непринуждённый, дружественный нрав, но когда тонкий вызнал, что толстый дослужился до скрытого советчика и имеет две звезды, то произошла метаморфоза.
"Узкий вдруг побледнел, окаменел, но быстро лицо его искривилось во все стороны широчайшей усмешкой; казалось, что от личика и глаз его посыпались искры. Сам он съежился, сгорбился, сузился... Его чемоданы, узлы и картонки съежились, поморщились... Длиннющий подбородок супруги стал еще длиннее; отпрыск Нафанаил растянулся во фрунт и застегнул все пуговки своего мундира...
Я, ваше превосходительство... Очень приятно-с! Друг, можно сказать, детства и вдруг вышли в такие вельможи-с! Хи-хи-с.
Ну, много! поморщился толстый. Для чего этот тон? Мы с тобой друзья юношества и к чему здесь это чинопочитание!
Помилуйте... Что вы-с... захихикал узкий, еще более съеживаясь. Милосердое внимание вашего превосходительства... вроде как бы лечебной воды... Это вот, ваше превосходительство, сын мой Нафанаил... жена Луиза, лютеранка, некоторым образом...
Толстый желал было сделать возражение что-то, но на личике у тонкого было написано столько почтенья, сладости и уважительной кислоты, что сокровенного советчика стошнило. Он отвернулся от узкого и подал ему на прощанье руку.
Узкий пожал три пальца, поклонился всем туловищем и захихикал, как китаец: хи-хи-хи. Супруга улыбнулась. Нафанаил шаркнул ногой и уронил фуражку. Все трое были приятно изумлены".