почему николай алексеевич не мог представить надежду супругой и хозяйкой петербургского

 ПО АНАЛИЗУ ВСЕ Усвоишь) Рассказ Черные аллеи раскрывает, может быть, самый знаменитый бунинский цикл рассказов, который и получил свое заглавие по этому первому, большему творению. Известно, какое значение присваивал писатель исходному звуку, первой ноте повествования, тембр которой должен был определять всю звуковую гамму творения. Своеобразным зачином, создающим необыкновенную лирическую атмосферу рассказа, стали строчки из стихотворения Н. Огарева Обыкновенная повесть:

Была чудесная весна,
Они на берегу посиживали,
Во цвете лет была она,
Его усы чуть чернели.
Кругом шиповник алый цвел,
Стояла черных лип аллея...

Ho, как всегда у Бунина, звук неотделим от изображения. Ему, как он писал в заметках Происхождение моих рассказов, при начале работы над рассказом представились какая-то великая дорога, тройка, запряженная в тарантас, и осеннее ненастье. Надобно к этому добавить и литературный импульс, который тоже сыграл свою роль: Бунин в качестве такового назвал Воскресение Л.Н. Толстого, героев этого романа молодого Нехлюдова и Катюшу Маслову. Все это вместе объединилось в воображении писателя, и родился рассказ о потерянном счастье, о невозвратимости медли, об утраченных иллюзиях и о власти прошлого над человеком.

Встреча героев, соединенных когда-то в молодости жарким амурным чувством, происходит много лет спустя в самой обычной, пожалуй, даже невзрачной обстановке: в распутицу, на постоялом дворе, лежащем на великом проезжем тракте. Бунин не скупится на житейские детали: закиданный тиною тарантас, обыкновенные лошадки, подвязанные от слякоти хвосты. Зато портрет прибывшего мужчины дается подробный, очевидно рассчитайный на то, чтоб вызвать симпатию: стройный старик-военный, с черными бровями, белыми усами, выбритым подбородком. Его наружность разговаривает о благородстве, а строгий, но усталый взор контрастирует с живостью движений (создатель примечает, как он выкинул из тарантаса ногу, взбежал на крыльцо). Бунин явно хочет выделить соединение в герое бодрости и зрелости, моложавости и степенности, что очень главно для общего замысла рассказа, замешанного на желании столкнуть прошедшее и истиннее, высечь искру воспоминаний, которая осветит ярким светом прошедшее и испепелит, превратит в золу то, что существует сейчас.

Писатель умышленно затягивает экспозицию: из 3-х с половиной страничек, отданных рассказу, практически страницу занимает введение. Помимо описания непогожего дня, наружности героя (а заодно и доскональной характеристики облика кучера), которая дополняется новыми деталями по мере того, как герой освобождается от верхней одежки, в ней находится и подробная характеристика комнаты, где очутился приезжий. При этом рефреном этого описания становится указание на чистоту и опрятность: чистая скатерть на столе, чисто вымытые лавки, недавно побеленная печь, новый образ в углу... Создатель делает на этом акцент, поскольку известно, что содержатели российских постоялых дворов и гостиниц аккуратностью не отличались и неизменным признаком этих мест были тараканы да засиженные мухами мерклые оконца. Как следует, он хочет обратить наше внимание на чуть ли не уникальность того, как содержится это заведение его хозяевами, а точнее, как мы узнаем скоро, его хозяйкой.
Ho герой остается безучастным к окружающей обстановке, желая позже и отметит чистоту и опрятность. Из его поведения и жестов видно, что он раздражен, утомился (Бунин 2-ой раз употребляет эпитет усталый, сейчас теснее применительно ко всему облику приехавшего офицера), возможно, не очень здоров (бледноватая худенькая рука), настроен злобно ко всему происходящему (враждебно позвал владельцев), рассеян (невнимательно отвечает на вопросы показавшейся хозяйки). И только внезапное воззвание к нему этой дамы: Николай Алексеевич, заставляет его словно очнуться. Ведь до этого он задавал ей вопросы чисто механически, не вдумываясь, желая и успел окинуть взглядом ее фигуру, отметить округленные плечи, легкие ноги в изношенных монгольских туфлях.
Сам автор как бы в добавление к невидящему взору героя дает еще более остро-выразительный, внезапный, сочный портрет вошедшей: не очень юная, но еще благовидная, схожая на цыганку, полная, но не отяжелевшая дама. Бунин намеренно прибегает к натуралистическим, практически антиэстетичным деталям: великие груди, треугольный, как у гусыни, животик. Ho вызывающий антиэстетизм изображения снимается: груди спрятаны под красноватой кофтой (уменьшительно-ласкательный суффикс призван передать чувство легкости), а живот скрадывает черная юбка. В целом же сочетание темного и красного в одежке, пушок над губой (признак страстности), зооморфное сопоставление нацелены на акцентировку плотского, земного начала в героине.