тема книжки Дюма А. "три мушкетёра"2 темы безотлагательно!!!!!

Приблизительно год тому назад, занимаясь в Королевской библиотеке разысканиями для моей истории Людовика XIV, я нечаянно напал на Воспоминания г-на дАртаньяна, написанные как большая часть сочинений того медли, когда творцы, устремлявшиеся разговаривать правду, не желали отправиться потом на более или менее долгий срок в Бастилию, в Амстердаме, у Пьера Ружа. Оглавление совратило меня; я унес эти мемуары домой, очевидно, с позволения хранителя библиотеки, и алчно на их накинулся.

Я не собираюсь досконально разбирать тут это любопытное сочинение, а только посоветую ознакомиться с ним тем моим чтецам, которые могут ценить картины прошедшего. Они отыщут в этих воспоминаниях портреты, набросанные рукою мастера, и, хотя эти беглые зарисовки в большинстве случаев сделаны на дверях казармы и на стенках кабака, читатели тем не наименее выяснят в них изображения Людовика XIII,1Анны Австрийской,2Ришелье,3Мазарини и многих придворных того медли, изображения столь же верные, как в истории г-на Анкетиля.4

Но как знаменито, прихотливый разум писателя иной раз волнует то, чего не замечают широкие круги читателей. Восторгаясь, как, без сомнения, будут восторгаться и иные, теснее отмеченными здесь плюсами воспоминаний, мы были, но, больше всего поражены одним обстоятельством, на которое никто до нас, наверное, не направил ни мельчайшего внимания.

ДАртаньян рассказывает, что, когда он в первый раз явился к капитану царских мушкетеров г-ну де Тревилю, он встретил в его приемной 3-х юных людей, служивших в том прославленном полку, куда сам он добивался чести быть зачисленным, и что их звали Атос, Портос и Арамис.

Признаемся, чуждые нашему слуху имена поразили нас, и нам сразу пришло на разум, что это всего только псевдонимы, под которыми дАртаньян укрыл имена, быть может известные, если только носители этих прозвищ не выбрали их сами в тот день, когда из прихоти, с досады либо же по бедности они надели простой мушкетерский плащ.

С тех пор мы не знали покоя, стараясь найти в сочинениях того медли хоть какой-нибудь след этих необыкновенных имен, возбудивших в нас живейшее любопытство.

Один только список книжек, прочитанных нами с этой целью, составил бы целую главу, что, пожалуй, было бы очень менторски, но вряд ли интересно для наших читателей. Поэтому мы только скажем им, что в ту минуту, когда, упав духом от настолько долгих и бесплодных усилий, мы теснее решили бросить наши изыскания, мы нашли в конце концов, руководствуясь советами нашего знаменитого и ученого друга Полена Париса,5рукопись in-folio, помеченную 4772 либо 4773, не помним точно, и озаглавленную:

Мемуары графа де Ла Фер о неких событиях, происшедших во Франции к концу царствования короля Людовика XIII и в начале царствования короля Людовика XIV.

Можно представить для себя, как велика была наша удовлетворенность, когда, перелистывая эту рукопись, нашу последнюю надежду, мы нашли на двадцатой страничке имя Атоса, на 20 седьмой имя Портоса, а на тридцать первой имя Арамиса.

Находка абсолютно неизвестной рукописи в такую эру, когда историческая наука достигнула настолько высокой ступени развития, показалась нам чудом. Мы поторопились испросить разрешение напечатать ее, чтоб появиться когда-нибудь с чужим багажом в Академию Надписей и Роскошной Словесности, если нам не удастся что весьма возможно быть принятыми во Французскую академию со своим собственным.

Такое разрешение, считаем своим долгом сказать это, было нам ласково дано, что мы и отмечаем тут, чтобы гласно уличить во брехни недоброжелателей, утверждающих, будто правительство, при котором мы живем, не очень-то размещено к писателям.

Мы предлагаем на данный момент вниманию наших читателей первую часть этой драгоценной рукописи, восстановив подобающее ей оглавленье, и обязуемся, если эта 1-ая часть будет иметь тот фуррор, которого она заслуживает и в котором мы не сомневаемся, немедленно опубликовать и вторую.

А пока что, так как восприемник является вторым папой, мы приглашаем читателя видеть в нас, а не в графе де Ла Фер источник собственного наслаждения либо скукотищи.

Итак, мы перебегаем к нашему повествованию.