сюжет по рассказу В.П.Астафьев конь с розовой гривой

Бабушка отправила меня на увал за земляникой вкупе с соседскими ребятишками. Пообещала: если наберу полный туесок, она продаст мои ягоды вкупе со своими и купит мне пряник конём. Пряник в виде жеребца с гривой, хвостом и копытами, облитыми розовой глазурью, обеспечивал почёт и уважение мальчиков всей деревни и был их заветной мечтой.

На увал я пошёл совместно с детками нашего соседа Левонтия, который работал на лесозаготовках. Приблизительно раз в пятнадцать дней Левонтий получал средства, и тогда в соседнем доме, где были одни ребятишки и ничего больше, начинался пир горой, а жена Левонтия бежала по селу и отдавала долги. В такие деньки я всеми методами пробирался к соседям. Бабушка не пускала. Нечего этих пролетариев объедать,  говорила она. У Левонтия меня охотно принимали и сожалели как сироту. Заработанные соседом средства заканчивались прытко, и тётка Васёна снова бежала по селу, одалживала.

Жило левонтьевское семейство бедно. Вокруг их избы не было никакого хозяйства, даже мылись они у соседей. Каждую весну они окружали дом ничтожным тыном, и каждую осень он шёл на растопку. На бабушкины попрёки Левонтий, былой матрос, отвечал, что любит слободу.

С левонтьевскими орлами я и пошёл на увал, зарабатывать на жеребца с розовой гривой. Я теснее набрал несколько стаканов земляники, когда левонтьевские ребята затеяли драку  старший увидел, что другие собирают ягоды не в посуду, а в рот. В результате вся добыча была рассыпана и съедена, а ребята решили спуститься к Фокинской речке. Здесь-то они и увидели, что у меня земляника осталась. Съесть её меня на слабо подбил левонтьевский Санька, после чего я совместно с остальными отправился на речку.

О том, что посуда моя пуста, я вспомнил только к вечеру. Ворачиваться домой с пустопорожним туеском было постыдно и боязно, бабушка моя, Катерина Петровна, не тётка Васёна, от неё враньём, слезами и различными отговорками не отделаешься. Санька меня и обучил: натолкать в туес травы, а сверху рассыпать горсть ягод. Вот эту обманку я и принёс домой.

Бабушка меня долго хвалила, а ягоды пересыпать не стала  решила прямо в туеске в город на продажу везти. На улице я поведал всё Саньке, и он востребовал от меня калач  как плату за безмолвие. Одним калачом я не избавлялся, таскал, пока Санька не наелся. Ночкой я не дремал, маялся  и бабушку околпачил, и калачи украл. В конце концов, решил днем встать и во всём признаться.

Проснувшись, я нашел, что проспал  бабушка теснее уехала в город. Я сожалел, что дедушкина заимка так далеко от села. У дедушки хорошо, тихо, и он бы меня в обиду не отдал. От нечего делать я пошёл с Санькой на рыбалку. Через некое время я увидел великую лодку, выплывающую из-за мыса. В ней посиживала бабушка и грозила мне кулаком.

Домой я вернулся только к вечеру и сразу юркнул в кладовую, где была налажена временная кровать из половиков и ветхого седла. Свернувшись калачиком, я сожалел себя и вспоминал о маме. Как и бабушка, она ездила в город вести торговлю ягодой. Однажды перегруженная лодка перевернулась и мать утонула. Ее затянуло под сплавную бону, где она зацепилась косой. Я вспомнил, как маялась бабушка, пока река не отпустила маму.

Проснувшись днем, я нашел, что с заимки вернулся дедушка. Он зашёл ко мне и велел попросить у бабушки прощения. Вволю посрамив и пообличав, бабушка усадила меня завтракать, а после всем говорила, чего утворил её малой.

А жеребца бабушка мне всё же привезла. С тех пор много лет прошло, нет в живых дедушки, нет и бабушки, да и моя жизнь клонится к закату, а я всё не могу пренебрегать бабушкиного пряника  того удивительного жеребца с розовой гривой