Чем отличается куска летописи от творенья стихотворца :событиями героями?    

Чем отличается куска летописи от творения стихотворца :событиями героями
? Песнь о вещем Олеге

Как нынче сбирается вещий Олег
Отмстить глупым хозарам,[2]
Их селы и нивы за бешеный набег
Обрек он клинкам и пожарам;
С дружиной собственной, в цареградской броне,
Князь по полю едет на верном коне.

Из темного леса навстречу ему
Идет вдохновенный волшебник,
Покорный Перуну старик одному,
Заветов грядущего вестник,
В мольбах и гаданьях проведший весь век.
И к мудрому старцу подъехал Олег.

Скажи мне, кудесник, любимец богов,
Что сбудется в жизни со мною?
И быстро ль, на удовлетворенность соседей-врагов,
Могильной засыплюсь землею?
Открой мне всю правду, не побаивайся меня:
В заслугу любого возьмешь ты жеребца.

Волхвы не опасаются могучих властелин,
А княжеский дар им не нужен;
Правдив и свободен их вещий язык
И с волей небесною дружен.
Грядущие годы таятся во темноте;
Но вижу твой жребий на ясном челе.

Запомни же нынче ты слово мое:
Воителю слава отрада;
Победой прославлено имя твое;
Твой щит на вратах Цареграда;[3]
И волны и суша покорливы тебе;
Завидует враг настолько дивной доле.

И голубого моря обманчивый вал
В часы фатальный непогодицы,
И пращ, и стрела, и коварный кинжал
Милуют фаворита годы...
Под строгой броней ты не ведаешь ран;
Незримый хранитель способному дан.

Твой жеребец не побаивается небезопасных трудов;
Он, чуя господскую волю,
То смирный стоит под стрелами недругов,
То мчится по бранному полю.
И холод и сеча ему ничего...
Но примешь ты смерть от жеребца собственного.

Олег усмехнулся но чело
И взор омрачилися думой.
В молчаньи, рукою опершись на седло,
С коня он слезает, угрюмый;
И верного друга прощальной рукою
И гладит и треплет по шейке крутой.

Прощай, мой товарищ, мой верный слуга,
Расстаться настало нам время;
Сейчас почивай! уж не ступит нога
В твое позлащенное стремя.
Прощай, утешайся да помни меня.
Вы, подростки-други, берите коня,

Покройте попоной, лохматым ковром;
В мой луг под уздцы отведите;
Купайте; кормите хорошим семенем;
Водой ключевою поите.
И отроки тотчас с жеребцом отошли,
А князю другого коня подвели.

Пирует с дружиною вещий Олег
При звоне радостном стакана.
И кудри их белы, как утренний снег
Над славной главою кургана...
Они поминают минувшие дни
И битвы, где вместе рубились они...

А где мой товарищ? промолвил Олег,
Скажите, где жеребец мой ретивый?
Здоров ли? все так же ль легок его бег?
Все тот же ль он бурный, игривый?
И внемлет ответу: на холме крутом
Издавна уж почил беспробудным он сном.

Могучий Олег головою поник
И думает: Что же гаданье?
Волшебник, ты лживый, безумный старик!
Презреть бы твое предсказанье!
Мой жеребец и поныне носил бы меня.
И хочет увидеть он кости жеребца.

Вот едет могучий Олег со двора,
С ним Игорь и ветхие гости,[4]
И лицезреют на холмике, у брега Днепра,
Лежат добропорядочные кости;
Их моют дождики, засыпает их пыль,
И ветер волнует над ними ковыль.

Князь тихо на череп жеребца наступил
И молвил: Спи, друг одинокой!
Твой ветхий хозяин тебя пережил:
На тризне, теснее недалекой,
Не ты под секирой ковыль обагришь
И жаркою кровью мой останки напоишь!

Так вот где таилась гибель моя!
Мне смертию кость грозила!
Из мертвой главы гробовая змия,
Шипя, меж тем выползала;
Как темная лента, вкруг ног опуталась,
И вскрикнул неожиданно ужаленный князь.

Ковши круговые, запенясь, шипят
На тризне плачевной Олега;
Князь Игорь и Ольга на холмике посиживают;[5]
Дружина пиршествует у брега;
Воины поминают прежние дни
И битвы, где вместе рубились они.