Напиши продолжение "Шелковой басни " Н.Ц. Абрамцевой

У мотылька были непрозрачные тонкие крылышки. Он сидел на белоснежном блистающем лепестке ромашки. Желтоватая радостная серединка цветка подсвечива- ла матовые крылышки. Вокруг было еще много 
ромашек и травки, густой, зеленоватой-зеленоватой. Еще 
было небо. Голубое, просторное, прогретое солнцем. Крошечный мотылек с непрозрачными крылышками был практически незаметен посреди этого радостного лета. 
Вот такая картина висела на стенке против окна. Картина. Только не нарисованная. Ромашки, трава, небо и даже крохотный мотылек с непрозрачными крылышками все-все было вышито по шелку тонкими цветными шелковыми нитками. 
Давно двести лет вспять. Ну, если не двести, то сто точно. Эту картину вышивала бабушка бабушки той девченки, что жила на данный момент в комнате с шелковой картиной. Когда девочкина прапрабабушка вышивала развеселую картину с ромашками, она сама была юный и развеселой. Потому картина и вышла такой яркой, солнечной. 
Окончила юная прапрабабушка вышивать. Остался у нее совсем малюсенький моточек белоснежного шелка. Белого, но не блистающего, а чуток непрозрачного. Выбросить его? Для чего же? Раз, два, три стежка, и на одной ромашке появился непрозрачный мотылек. Его практически не видно. Ведь кругом такие прекрасные ромашки, такая ясная густая спутанная травка, такое небо голубое-голубое. И посреди всего этого малюсенький мотылек. 
А знаешь, сколько с тех пор владельцев было у картины? Сколько комнат она украшала? Сколько людей любовались ею? Каждый восторгался: 
Ах, какая прелесть! Ромашки словно трепещут под ветерком. 
Ах, какое волшебство! Травка как настоящая. Шелестит, кажется. 
Ах, какое небо! Просто ощущаешь его тепло. 
Вот так разговаривали разные люди. И каждый обязательно прибавлял, что шелковая картина кажется почти живой. Почему-то... 
Все любовались ромашками в густой травке и голубым небом, но никто ни разу не направил внимания на махонького непрозрачного мотылька. Что же дивного? Крохотные крылышки были просто незначительны на фоне ясных летних красок. Но мотылек не дулся и не расстраивался. Он посиживал на прекрасной ромашке и довольствовался, когда о шелковой картине го-ворили что-нибудь хорошее. 
Так было все двести либо 100 лет. А вчера либо позавчера не знаю точно случилась вот такая история. 
В открытое окно влетела бабочка. Удивительная бабочка! Изумительно красивая: огромные золотисто-оранжевые крылышки, с шоколадной каемочкой и голубыми крапинками. 
Когда шелковый мотылек увидел прекрасную бабочку, ему больше всего на свете захотелось заговорить с ней. Это было совершенно нетрудно. Прекрасная бабочка была совсем не воображалой, а очень даже компанейской. 
Она подлетела к шелковой картине, похлопала золотистыми крылышками и сказала: 
Какие прекрасные у вас ромашки, милый мотылек! 
Да, да! Они всем нравятся. Я рад, что для вас тоже. 
Но знаете ли... бабочка заморгала крылышками, знаете ли... Вы только не подумайте, что я хвалюсь! В моем саду тоже есть очень красивые цветочки: красноватые, желтоватые, фиолетовые, оранжевые... Не желайте ли поглядеть?.. 
Я бы с наслаждением. Но можно ли мне покинуть мою ромашку? Ведь все давно привыкли, что я здесь. 
Ну, подумаешь несколько часов! Никто ничего не увидит. И шелковый непрозрачный мотылек вместе с великолепной бабочкой полетели в сад к разноцветным цветам. 
Картина осталась на месте. И все в доме было как всегда. Кто-то 
пришел. Поглядел на шелковую картину и сказал как-то меж 
прочим: 
Красивая картина. А иной человек сказал: 
Глядите, какие ромашки! Они похожи на пуговки. Смешно, правда? 
А 3-ий сказал: 
Какое небо голубое. Оно на что-то схоже. Только забыл на что. Ах, вспомнил!!! На занавески моей соседки! 
Картину хвалили: Благовидно, забавно... Все так. Но никто не произнес, что ромашки будто трепещут на ветерке, а спутанная зеленоватая травка шелестит. Никто не сказал, что картина практически живой кажется. Почему же так? Случилось что-нибудь? Двести лет, ну, в крайнем случае, 100 ромашки трепетали, травка шелестела, небо теплым казалось, а сейчас... Занавески соседкины... Пуговки смешные... 
Огорчительно. 
Но вот возвратился мотылек. Ему, окончательно, приглянулись цветочки прекрасной бабочки. Но он очень, просто очень торопился к своим ромашкам. Он тосковал, он привык к ним. Мотылек погрузился на свою ромашку, расправил непрозрачные крылышки, застыл... 
И странноватая история получилась. Все узрели, как затрепетали ромашки, а травка, кажется, зашелестела, а небо потеплело. 
Шелковая картина опять стала не просто красивой, а живой, как двести лет вспять. 
Кстати, непрозрачный махонький мотылек посиживал на своей удивительной ромашке так же безмятежно и незначительно, как будто он ни при чем.