Пожалуйста поможете!?М. М. Зощенкорассказы:1)"Находка"2)"Слабенькая тара"Основные герои...О чём

Ныне взяток не берут. Это ранее шагу лельзя было шагнуть без того, чтоб не дать или не брать.
А ныне характер у людей очень изменился к лучшему.
Взяток, вправду, не берут.
Давеча мы высылали с товарной станции груз.
У нас тетка от гриппа померла и в духовном завещании велела отправить ейные там простыни и остальные мещанские вещицы в провинцию, к родственникам со стороны супруги.
Вот стоим мы на вокзале и лицезреем такую картину, в духе Рафаэля.
Будка для приема груза. Очередь, окончательно. Десятичные метрические весы. Весовщик за ними. Весовщик, таковой в высшей степени добропорядочный служащий, скоро говорит, числа, записывает, прикладывает гири, клеит ярлыки и дает объясненья.
Только и слышен его симпатичный голос: 40. Сто двадцать. 50. Сымайте. Берите. Отойдите... Не станови сюда, балда, становн на эту сторону.
Такая приятная картина труда и быстрых темпов.
Только вдруг мы примечаем, что при всей красе работы весовщик очень уж требовательный законник. Очень уж он соблюдает интересы людей и государства. Ну, не каждому, но через два-три человека он обязательно отвергает груз принимать. Чуток расхлябанная тара, он ее не берет. Желая видать, что сострадает.
Которые с расхлябанной тарой, те, конечно, охают, ахают и страдают. Весовщик разговаривает: Вместо мучений укрепите вашу тару. Здесь где-то шляется человек с гвоздями. Пущай он для вас укрепит. Пущай сюда пару гвоздиков вобьет и пущай проволокой подтянет. И тогда подходите без очереди, я приму.
Вправду правильно: стоит человек за будкой. В руках у него гвозди и молоток. Он работает в поте личика и усиливает желающим слабенькую тару. И которым отказали, те глядят на него с мольбой и предлагают ему свою дружбу и деньги за это самое.
Но вот доходит очередь до 1-го гражданина. Он таковой белокурый, в очках. Он не интеллигент, но близорукий. У него, видать, трахома на очах. Вот он надел очки, чтобы его было хуже видать. А может быть, он служит на оптическом заводе, и там даром раздают очки.
Вот он становит свои 6 ящиков на метрические десятичные весы.
Весовщик оглядывает его шесть ящиков и разговаривает: Слабая тара. Не пойдет. Сымай обратно. Который в очках, услышав эти слова, абсолютно упадает духом. А перед тем, как упасть духом, до того набрасывается на весовщика, что дело практически доходит до зубочистки. Который в очках голосит: Да что ты, собака, со мной делаешь! Я, разговаривает, не свои ящики отправляю. Я, разговаривает, отправляю муниципальные ящики с оптического завода. Куда я сейчас с ящиками сунусь? Где я найду подводу? Откуда я возьму 100 рублей, чтоб везти вспять? Отвечай, собака, либо я из тебя котлетку сделаю! Весовщик разговаривает: А я почем знаю? И при этом делает рукою в сторону.
Тот, по близорукости собственного зрения и по причине запотевших стекол, принимает этот жест за что-то иное. Он вспыхивает, чего-то вспоминает, издавна позабытое, роется в собственных карманах и выгребает оттуда рублей восемь средств, все рублями. И хочет их подать весовщику.
Тогда весовщик краснеет от этого вида средств. Он голосит: Это как понимать? Не хочешь ли ты мне, очкастая кобыла, взятку дать?! Который в очках сразу, окончательно, понимает весь позор собственного положения.
Нет, говорит, я средства вытащил просто так. Желал, чтоб вы их подержали, покуда я сыму ящики с весов.
Он абсолютно теряется, несет сущий вздор, принимается оправдываться и даже, видать, согласен, чтоб его ударили по роже.
Весовщик разговаривает: Стыдно. Здесь взяток не берут. Сымайте свои 6 ящиков с весов, они мне дословно холодят душу. Но, так как это муниципальные ящики, обратитесь вот до того рабочего, он для вас укрепит слабенькую тару. А что дотрагивается средств, то благодарите судьбу, что у меня малюсенько медли вожжаться с вами.
Тем не наименее он зовет еще 1-го служащего и разговаривает ему голосом, только что перенесшим оскорбление: Понимаете, сейчас мне хотели взятку дать. Разумеете, какой абсурд. Я сожалею, что поторопился и для виду не взял средства, а то теперь тяжело доказывать.
Иной служащий отвечает: Да, это ничтожно. Надобно было развернуть историю. Пущай не могут думать, что у нас по-бывшему рыльце в пушку.
Который в очках, абсолютно сопревший, копается со своими ящиками. Их ему усиливают, приводят в христианский вид и опять волочат на весы.
Тогда мне начинает казаться, что у меня тоже слабенькая тара.
И, покуда до меня не дошла очередь, я подхожу к рабочему и прошу его на всякий случай укрепить мою непонятную тару. Он спрашивает с меня восемь рублей. Я разговариваю: Что вы, говорю, обалдели, восемь рублей брать за три гвоздя.
Он мне разговаривает интимным гласом: Это верно, я бы для вас и за трояк сделал, но разговаривает, войдите в мое пиковое положение мне же надобно делиться вот с этим крокодилом.
Здесь я начинаю понимать всю механику.