Очень короткое содержание:Анна на шейке

В поезде Модест Алексеич, улыбаясь, припоминает один случай: Когда Косоротов получил орден св. Анны 2-ой степени и пришёл благодарить, то Его сиятельство выразился так: Означает, у вас теперь три Анны: одна в петлице, две на шейке. В то время к Косоротову только что возвратилась его жена, особа бранчливая и беспечная, которую звали Анной. Полагаюсь, что когда я получу Анну 2-ой степени, то его сиятельство не будет иметь предлога сказать мне то же самое. А Аня размышляет о том, что хоть она и вышла замуж за обеспеченного, денег у неё все-таки не было, и, когда сегодня ее сопровождали отец и братья, она по их личикам видела, что у их не было ни копейки. После погибели мамы, её отец (учитель чистописания и рисования в гимназии) Пётр Леонтьич запил, у Пети и Андрюши (младших братьев-гимназистов) не было даже сапог. Но вот знакомые дамы засуетились и стали разыскивать для Ани превосходного человека. Скоро нашёлся вот этот самый Модест Алексеич, не юный и не благовидный, но с средствами.

Супруги стали жить на казённой квартире. Аня целыми деньками играла на рояле, или вопила от скукотищи, или читала романы и популярные журнальчики. Модест Алексеич за обедом говорил о политике, о назначениях и наградах, о том, что домашняя жизнь есть не удовольствие, а долг. В сообществе Модест Алексеич принуждал Аню подобострастно кланяться людям, имеющим высочайшие чины. Жадничал, когда Аня просила его что-или купить ей. Когда Аня прибывала навестить отца и братьев, то ощущала, что они смущаются и не знают, как себя вести. Слабенький и добрый отец Пётр Леонтьич по праздничкам играл на ветхой фисгармонии и по-бывшему пил. А братья Петя и Андрюша, худые, бледноватые юноши с великими очами, забирали у него графин и говорили растерянно: Не надобно, папочка... Довольно, папочка...

С средствами у Ани после замужества стало ещё ужаснее. Только раз Пётр Леонтьич попросил у Аниного супруга 50 рублей. Модест Алексеич средств отдал, но пригрозил, что в заключительный раз, т. к. Пётр Леонтьич пьёт, а это стыдно. И братья, приходившие к Ане в гости, тоже должны были слушать наставления Аниного мужа: Каждый человек должен иметь свои повинности! Средств Модест Алексеич не давал, но зато он дарил Ане драгоценности, разговаривая, что эти вещи превосходно иметь про чёрный день. И нередко инспектировал: все ли вещи целы.

За длительное время до рождества Модест Алексеич стал готовить Аню к традиционному зимнему балу и даже отдал ей 100 рублей на платьице.

Пришло время раута. Аня блистала, обвораживала даже самых бесстрастных парней. Аню увидел даже сам Его сиятельство и пригласил её вести благотворительный рынок. Вещи из Аниных рук расползались нарасхват. Подошёл Артынов, богач. Не отрывая глаз от Ани, он выпил бокал шампанского и платил 100 рублей, потом выпил чаю и отдал ещё сто. Аня поняла, что она сотворена необыкновенно для этой гулкой, блистающей, смеющейся жизни с музыкой, танцами, поклонниками. Собственного отца она начала стесняться: ей теснее было стыдно, что у неё таковой бедный, таковой обыкновенный отец.

На следующий день к Ане приехал Артынов с визитом, а потом  Его сиятельство. Когда пришёл её супруг, Модест Алексеич, то перед ней также стоял он сейчас с тем же холопски-почтительным выражением, какое она привыкла созидать у него в пребывании сильных и авторитетных. И с восторгом, теснее уверенная, что ей за это ничего не будет, она произнесла, отчётливо выговаривая каждое слово: Подите прочь, глупец!

После этого у Ани не было уже ни 1-го свободного денька, так как она принимала роль то в пикнике, то в прогулке, то в спектакле. Ворачивалась она домой каждый день под утро. Средств необходимо было очень много, но она только посылала мужу счета либо записки: немедленно уплатить 100 р.

На Пасхе Модест Алексеич получил Анну второй ступени. Его сиятельство сказал на это: Значит, у вас сейчас три Анны: одна в петлице, две на шейке. Модест Алексеич ответил: Сейчас остаётся ждать появления на свет малюсенького Владимира. Осмелюсь просить ваше сиятельство в восприемники. Он намекал на Владимира IV степени и уже воображал, как он будет везде говорить об этом своём каламбуре.

А Аня каталась на тройках, ездила с Артыновым на охоту и всё пореже посещала у отца и братьев. Петр Леонтьич запивал посильнее прежнего, средств не было, и фисгармонию издавна теснее продали за долг. И когда во время прогулок им встречалась Аня на тройке с Артыновым, Петр Леонтьич снимал цилиндр и собирался что-то кликнуть, а Петя и Андрюша брали его под руки и говорили умоляюще: Не надо, папочка... Будет, папочка...