коротко расскажите о приключениях левши

После окончания венского совета император Александр Павлович решает по Европе проездиться и в различных государствах чудес посмотреть. Состоящий при нем донской казак Платов диковинкам не дивится, потому что знает: в Рф свое ничуть не ужаснее.

В самой заключительной кунсткамере, посреди собранных со всего света нимфозорий, сударь приобретает блоху, которая желая и мала, но умеет дансе танцевать. Скоро у Александра от военных дел делается меланхолия, и он ворачивается на родину, где помирает. Взошедший на престол Николай Павлович блоху оценивает, но, так как не любит уступать иностранцам, посылает Платова совместно с блохой к тульским мастерам. Платова и с ним всю Россию вызываются поддержать трое туляков. Они отправляются поклониться иконе святого Николая, а потом закрываются в домике у косого Левши, но, даже окончив работу, отрицаются выдать Платову секрет, и ему приходится везти Левшу в Петербург.

Николай Павлович и его дочь Александра Тимофеевна обнаруживают, что брюшная машинка в блохе не действует. Разъяренный Платов наказывает и треплет Левшу, а тот в порче не признается и рекомендует посмотреть на блоху в самый сильный мелкоскоп. Но попытка оказывается безуспешной, и Левша приказывает всего одну ножку в подробности под микроскоп подвести. Сделав это, государь лицезреет, что блоха на подковы подкованная. А Левша прибавляет, что при превосходнейшем мелкоскопе можно было бы увидеть, что на всякой подкове мастерово имя выставлено. А сам он выковывал гвоздики, которые никак разглядеть невероятно.

Платов просит у Левши помилования. Левшу обмывают в Туляновских банях, остригают и обформировывают, словно на нем есть какой-нибудь жалованный чин, и посылают отвезти блоху в подарок британцам. В дороге Левша ничего не ест, поддерживая себя одним вином, и поет на всю Европу российские песни. На расспросы британцев он признается: Мы в науках не зашлись, и поэтому блоха больше не танцует, только собственному отечеству верно послушные. Остаться в Великобритании Левша отрицается, ссылаясь на родителей и русскую веру, которая самая правильная. Ничем его британцы не могут прельстить, далее предложением жениться, которое Левша отклоняет и неодобрительно откликается об одежде и худобе англичанок. На британских заводах Левша замечает, что труженики в сытости, но больше всего его занимает, в каком виде содержатся ветхие ружья.

Скоро Левша начинает грустить и, невзирая на приближающуюся бурю, садится на корабль и не отрываясь глядит в сторону России. Корабль выходит в Твердиземное море, и Левша заключает пари со шкипером, кто кого перепьет. Пьют они до рижского Динаминде, и, когда капитан замыкает спорщиков, теснее лицезреют в море чертей. В Петербурге англичанина посылают в посольский дом, а Левшу в квартал, где у него требуют документ, отбирают подарки, а после отвозят в открытых санях в клинику, где неизвестного сословия всех умирать принимают. На другой денек аглицкий полшкипер куттаперчевую таблетку проглатывает и после недолгих поисков находит собственного российского камрада. Левша хочет сказать два слова сударю, и британец отправляется к графу Клейнмихелю, но полшпикеру не нравятся его слова о Левше: хоть шуба овечкина, так душа человечкина. Британца обращают к казаку Платову, который обыкновенные чувства имеет. Но Платов окончил службу, получил полную пуплекцию и отсылает его к коменданту Скобелеву. Тот посылает к Левше доктора из духовного звания Мартын-Сольского, но Левша уже оканчивается, просит передать сударю, что у британцев ружья кирпичом не вычищают, а то они стрелять не годятся, и с этой верностью перекрещивается и помирает. Доктор докладывает о заключительных словах Левши графу Чернышеву, но тот не слушает Мартын-Сольского, поэтому что в России на это генералы есть, и ружья продолжают чистить кирпичом. А если бы император услыхал слова Левши, то по другому закончилась бы Крымская война

Теперь это уже дела минувших дней, но предание нельзя забывать, невзирая на эпический нрав героя и баснословный склад легенды. Имя Левши, как и многих других гениев, утрачено, но народный миф о нем точно передал дух эры. И хотя машины не потворствуют аристократической удали, сами труженики вспоминают о старине и собственном эпосе с человеческой душой, с гордостью и любовью.