Вспомните творения российской литературы, в которых, как и в некрасовской поэме,

Повесть Метель А. С. Пушкина конечно же хорошо знаменита всем. Сочиняя эту повесть, Пушкин желал похохотать над популярными в то время сюжетами любовных романов. Но это совсем не означает, что творенье лишено глубочайшего смысла. Поразительный по собственной выразительности и силе образ дороги дороги, как судьбы, водящей человека, указывает нам Пушкин! В самом деле метель застигла в пути обоих юных людей Владимира и Бурмина. Казалось бы, дорога к церкви, где ждет его Маша это дорога Владимира, ведь они обожают друг друга и твердо хотят повенчаться вопреки воле родителей девушки. Но чуть Владимир выехал за околицу в поле, как поднялся ветер и сделалась такая метель, что он ничего не взвидел. Как словно ничего необыкновенного: в сильную метель, конечно, тяжело что-то рассмотреть. Стоит ли удивляться, что юный человек сбился с дороги? Но вот что разговаривает о собственном странствии в ту же метель Бурмин: Буря не утихала; я увидел огонек и приказывал ехать туда. Стоит направить внимание на это различие в описании дороги Владимира и Бурмина: одному словно кто-то мешает, иному, напротив, показывает путь. В выгоду этого говорит и иное невзирая на метель, Бурмин ощущал, что обязан ехать. То, Что Ведет так нарекали это не поддающееся объяснению чувство древние мудрецы Северной Европы. ... Поднялась ужасная метель, и смотритель и ямщики рекомендовали мне переждать. Я их послушался, но непонятное беспокойство обуяло мной; казалось, кто-то меня так и толкал. Итак, мы лицезреем, что в Вьюги Пушкина образ дороги не утратил того фантастического нимба, которым он был овеян в легендах и легендах древности. В повести Пушкина дорога как бы ведет 1-го из героев, в то же время прячась от иного; она, будто нить судьбы, которую прядут богини для каждого человека, во что в древности веровали многие народы.

Сходственный же образ дороги мы находим и в приятелем твореньи Пушкина романе Капитанская дочка. В дороге Петр Гринев встречается с офицером Иваном Зуриным и с беглым казаком Емельяном Пугачевым. Эти люди позже опять повстречаются на жизненном пути юного человека и сыграют в его доле главную роль. В необыкновенности это относится к Пугачеву, который, помня доброе отношение юного господина, сохранит ему жизнь при взятии Белогорской крепости, а затем и поможет ему высвободить его любимую. Интересно отметить, что встреча Петра Гринева с будущим руководителем народного восстания произошла во время сильной метели, но безызвестный бродяга, в котором лишь впоследствии юный человек и его верный слуга узнают грозного Пугачева, просто обретает дорогу. Где ты видишь дорогу?, с сомнением спрашивает у него ямщик, везущий юного офицера. Все кругом занесено снегом, и узреть дорогу, вправду, едва ли вероятно. Но бродяга находит ее совершенно иначе. Он предлагает немного переждать, пока прояснится: ... тогда найдем дорогу по звездам. Почуяв дымок, он делает вывод, что недалеко должно быть человеческое жилье и оказывается прав. Дорогу необязательно созидать как убегающую к горизонту полоску земли, ее можно найти благодаря знакам, на которые большинство людей не обращают должного внимания. Итак, мы опять обнаруживаем отголосок древних представлений о дороге, как о судьбе человека. Те, с кем герой повстречался нечаянно, окажут большое влияние на все его будущее.

Но обратимся к рассмотрению вида дороги в романе М. Ю. Лермонтова Герой нашего медли. Глава Бэла начинается словами автора: Я ехал на перекладных из Тифлиса. Во время странствия по горным тропам автор знакомится с Максимом Максимычем, который ведает ему историю о своем друге Печорине и черкесской княжне Бэле. Также создатель делает огромное количество путных наблюдений за поведением ямщиков и тех осетин, в сакле которых ему и Максиму Макси-мычу пришлось тормознуть из-за метели, любуется дикой красотой кавказских гор, размышляет об увиденном и услышанном и приходит к определенным выводам. В романе Лермонтова дорога стает конкретно как лоскутный узор из разнородных событий и воспоминаний, которые могут относиться к различным периодам медли (в частности, действия, о которых ведает Максим Максимыч, происходили несколько лет вспять). Неопрятность осетинской сакли и затруднения, которые испытывают путешественники, поднимаясь по горному склону, читателю не слишком кидаются в глаза на фоне сурового романтичного пейзажа и повествования о любви Бэлы и Печорина. Таким образом, в романе Лермонтова дорога выступает как смесь впечатлений, как место, где он отыскал материал для собственного произведения. Дорога, словно пестрый ковер, на котором мерцают судьбы людей и невозмутимые верхушки гор: во время странствия обретают друг друга создатель и сюжет его творенья, как сыскали поле для подвигов и славу герои старых легенд.