Короткое содержание "Левша" Н.С.Лесков

После окончания венского совета император Александр Павлович решает по Европе проездиться и в различных государствах чудес поглядеть. Состоящий при нем донской казак Платов диковинкам не дивится, поэтому что знает: в Рф свое ничуть не хуже.

В самой заключительной кунсткамере, посреди собранных со всего света нимфозорий, сударь покупает блоху, которая желая и мала, но умеет дансе танцевать. Скоро у Александра от военных дел делается меланхолия, и он ворачивается на отчизну, где помирает. Взошедший на престол Николай Павлович блоху ценит, но, так как не любит уступать иноземцам, посылает Платова совместно с блохой к тульским мастерам. Платова и с ним всю Россию вызываются поддержать трое туляков. Они отправляются поклониться иконе святого Николая, а потом закрываются в домике у косого Левши, но, даже закончив работу, отказываются выдать Платову секрет, и ему приходится везти Левшу в Петербург.

Николай Павлович и его дочь Александра Тимофеевна обнаруживают, что брюшная машинка в блохе не действует. Разъяренный Платов наказывает и треплет Левшу, а тот в порче не признается и советует посмотреть на блоху в самый сильный мелкоскоп. Но попытка оказывается безуспешной, и Левша приказывает всего одну ножку в подробности под микроскоп подвести. Сделав это, сударь лицезреет, что блоха на подковы подкованная. А Левша прибавляет, что при наихорошем мелкоскопе можно было бы узреть, что на всякой подкове мастерово имя выставлено. А сам он выковывал гвоздики, которые никак рассмотреть невероятно.

Платов просит у Левши помилования. Левшу обмывают в Туляновских банях, остригают и обформировывают, словно на нем есть какой-нибудь жалованный чин, и отправляют отвезти блоху в подарок англичанам. В дороге Левша ничего не ест, поддерживая себя одним вином, и поет на всю Европу русские песни. На расспросы британцев он признается: Мы в науках не зашлись, и поэтому блоха больше не пляшет, только своему отечеству правильно послушные. Остаться в Великобритании Левша отрицается, ссылаясь на родителей и русскую веру, которая самая правильная. Ничем его британцы не могут прельстить, дальше предложением жениться, которое Левша отклоняет и неодобрительно откликается об одежде и худобе англичанок. На британских заводах Левша примечает, что работники в сытости, но больше всего его занимает, в каком виде содержатся старые ружья.

Скоро Левша начинает скучать и, невзирая на приближающуюся бурю, садится на корабль и не отрываясь глядит в сторону Рф. Корабль выходит в Твердиземное море, и Левша заключает пари со шкипером, кто кого перепьет. Пьют они до рижского Динаминде, и, когда капитан запирает спорщиков, уже лицезреют в море чертей. В Петербурге британца посылают в посольский дом, а Левшу в квартал, где у него требуют документ, отбирают подарки, а после отвозят в открытых санях в больницу, где неведомого сословия всех помирать принимают. На другой денек аглицкий полшкипер куттаперчевую таблетку проглатывает и после недолгих поисков обретает собственного российского камрада. Левша желает сказать два слова сударю, и британец отправляется к графу Клейнмихелю, но полшпикеру не нравятся его слова о Левше: хоть шуба овечкина, так душа человечкина. Англичанина устремляют к казаку Платову, который обыкновенные чувства имеет. Но Платов закончил службу, получил полную пуплекцию и отсылает его к коменданту Скобелеву. Тот высылает к Левше доктора из духовного звания Мартын-Сольского, но Левша теснее кончается, просит передать государю, что у британцев ружья кирпичом не вычищают, а то они стрелять не годятся, и с этой верностью перекрещивается и помирает. Доктор докладывает о заключительных словах Левши графу Чернышеву, но тот не слушает Мартын-Сольского, поэтому что в Рф на это генералы есть, и ружья продолжают чистить кирпичом. А если бы правитель услыхал слова Левши, то по другому закончилась бы Крымская война

Теперь это уже дела прежних дней, но предание нельзя забывать, невзирая на эпический характер героя и баснословный склад легенды. Имя Левши, как и многих иных гениев, утрачено, но народный миф о нем точно передал дух эры. И желая машины не потворствуют аристократической удали, сами труженики вспоминают о старине и собственном эпосе с людской душой, с гордостью и любовью.