Какой стихотворный размер этого стиха?Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины,Как шли

Какой стихотворный размер этого стиха?

Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины,
Как шли нескончаемые, злобные дождики,
Как кринки несли нам усталые женщины,
Прижав, как малышей, от дождика их к груди,

Как слёзы они вытирали украдкою,
Как вослед нам шептали:- Господь вас спаси!-
И опять себя называли солдатками,
Как встарь повелось на большой Руси.

Слезами измеренный чаще, чем милями,
Шел тракт, на пригорках скрываясь из глаз:
Деревни, деревни, деревни с погостами,
Как будто на их вся Наша родина сошлась,

Как словно за каждою российской околицей,
Крестом собственных рук ограждая живых,
Всем миром сойдясь, наши прадеды молятся
За в бога не верующих внуков своих.

Ты знаешь, наверное, все-таки Отчизна -
Не дом городской, где я торжественно жил,
А эти проселки, что дедами пройдены,
С простыми крестами их русских могил.


Не знаю, как ты, а меня с деревенскою
Дорожной тоской от села до села,
Со вдовьей слезою и с песнею женскою
В первый раз война на проселках свела.

Ты помнишь, Алеша: изба под Борисовом,
По мертвому вопящий девичий вопль,
Седоватая старуха в салопчике плисовом,
Весь в белоснежном, как на погибель одетый, старик.

Ну что им сказать, чем утешить могли мы их?
Но, горе поняв своим бабьим чутьем,
Ты помнишь, старуха произнесла:- Родимые,
Покуда идите, мы вас подождем.

"Мы вас подождем!"- разговаривали нам пажити.
"Мы вас подождем!"- разговаривали леса.
Ты знаешь, Алеша, ночами мне кажется,
Что следом за мной их идут гласа.

По русским обычаям, только пожарища
На российской земле раскидав сзади,
На наших глазах помирали товарищи,
По-русски рубашку рванув на груди.

Нас пули с тобою пока еще милуют.
Но, трижды поверив, что жизнь теснее вся,
Я все-таки горд был за самую милую,
За горькую землю, где я родился,

За то, что на ней умереть мне завещано,
Что российская мать нас на свет родила,
Что, в бой сопровождая нас, русская дама
По-русски три раза меня обняла.