Почему творчество А. С. Пушкина мне не интересно

Посещает, узнав, что я Пушкина перевожу, меня спрашивают то с шуткой, то с состраданием: Поэзия вещь великолепная, а кто квартплату за вас уплачивать будет? Пушкин, что ли? Многие дивятся, когда я отвечаю не шутя, что именно Пушкин. Поэтому что они думают так же, как и тот тележурналист, не так давно с сомнением спросивший у меня: Да разве животрепещущ Пушкин сегодня?

Нас малюсенько избранных, счастливцев праздных,

Игнорирующих презренной выгодой,

Единого великолепного жрецов

Не охото опускаться до рассуждений об актуальности постоянной красоты, неподражаемо перед теми, кому нужна только выгода да прибыль во всем. Охото сказать о ином. О том, что Пушкин по-пифагорейски целитель, ведь пифагорейцы (как раз жрецы Единичного Великолепного) врачевали нездоровых не только зельями, а стихами, веруя в целительную силу молитвенной поэзии. Но скажу, чем еще Пушкин животрепещущ: Пушкин Евангелие в стихах, духовное противоядие от окружающей нас непристойности и уныния. И Пушкин неподражаемо нужен нам, интеллигентам, так как он врачует самую неизлечимую хворь интеллигентности пессимизм.

Суета сует, произнес Екклесиаст, суета сует все суета! (Еккл. 1: 2).

Екклесиаст выражает то, что мы современным языком определяем как депрессия. Трагедия жуткая, когда мы не видим смысла в жизни. Древнейшее стихотворение мира, найденное при раскопках города Ур в Месопотамии, тому очевидец:

Злосчастный современный человек!

Таскается один-одинешенек

По гулким улицам грязного городка,

Голова у него раскалывается от едкой боли.

Он теснее не слышит глас бога собственного,

Поющего ему в тишине.

Злосчастный современный человек 5 тыщ лет тому вспять! Что-нибудь поменялось? Только ужаснее стало! Из Шумерии духовному мученику теснее ровная дорога через миллениумы, через того же Екклесиаста до ада Макбета Шекспира:

Мы деньки за деньками шепчем: Завтра, завтра.

Так тихими шагами жизнь ползет

К последней недописанной страничке.

Оказывается, что все вчера

Нам сзади озаряли путь к могиле.

Конец, конец, огарок догорел!

Жизнь только тень, она актер на сцене.

Сыграл собственный час, побегал, пошумел

И был такой. Жизнь притча в пересказе

Глупыша. Она полна трескучих слов

И ничего не означает.

Примерно к такому тягостному заключению прибывает весь современный театр. Беккет, ОНил, Жироду, Йонеско, Уильямс, Миллер, Ортон, Вампилов, Мэмет, Фо Все они гении пессимизма, все, как Сартр, подтверждают как раз то, что и Блок нам объявил:

Ночь, улица, фонарь, аптека,

Бессмысленный и тусклый свет.

Живи еще хоть четверть века

Все будет так. Исхода нет.

И обреченный Мандельштам нам передал печальный (хоть певучий) привет из Шумерии:

Я скажу тебе с заключительней прямотой:

Все только бредни, шерри-бренди, ангел мой.

Уже в преддверии XXI века, безжалостно отклоняя даже мимолетное утешение поэзии, печальный гений современного английского театра Гарольд Пинтер злорадствовал с шуткой: Убери этот едкий бренди! Он воняет современной литературой (из его пьесы Измена).

Понятно, почему у народа брэнд высочайшей литературы в целом падает. Люд духовно голодает при публичном перерождении веры в цинизм, надежды в уныние и тепла любви в cool равнодушие. Когда живописцев сменили продюсеры и эстетику сменили рейтинги, само собой вино поэзии и музыки преобразуется в духовную кока-колу, ибо идеи только о стоимости обесценивают искусство. Как амазонские бабочки в Красной книжке, духовность и тонкость редеют, а плодятся, как вирусы, непристойность и дерзость. Все это мы ощущаем и как досадно бы это не звучало! видите, я тоже жалуюсь. К скоро ожидаемому концу обитаемого света мы все давным-давно готовы.

Но все-таки грех нам бессвязно ныть, когда жизнь у нас одна! Пушкин увидел: Разговаривают, что несчастье хорошая школа. Может быть, но счастье превосходнейший институт. Физика практически обосновала теснее, что мысль вещественна. В начале было Слово. Искусство сотворяет а не только отражает мир. Лермонтов писал:

И жизнь, как посмотришь с прохладным вниманьем вокруг,

Такая пустопорожняя и неразумная шуточка.

Но нельзя глядеть на жизнь только с прохладным вниманием вокруг, не то мы сами охолодим нашу жизнь. (Мне время от времени думается, что весь парадокс глобального потепления последствие не только выхлопов углекислого газа и метана, но и плод духовного похолодания. Быть может, продолжение всей нашей жизни на планетке Земля подлинно зависит от способности нашего наибыстрейшего перехода от мудрости разумной депрессии к глупости чистосердечного сердечного тепла и веры.) Нужно, как Пушкин, глядеть на жизнь с теплым вниманием вокруг:

Вся комната янтарным блеском

Озарена! Радостным треском

Трещит затопленная печь

В VIII главе Евгения Онегина герой, удрученный холодностью Татьяны, вдруг начинает читать:

И что ж? Глаза его читали,

Но мысли были далековато;

Мечты, желания, печали

Теснились в душу глубоко.

Он меж печатными строками

Читал духовными очами

Иные строчки. В них-то он

Был абсолютно углублен.