сочинение на тему правда о войне

Большая часть произведений о войне посвящены боям, изображению военных будней, огневому фронту. Но есть и иная сторона войны, которую мы почти не знаем, так как не присваивали ей подабающего значения, - это борьба с фашистами в плену. 

    Мы никогда не узнаем всю правду, обделяя вниманием фашистские концлагеря и тюрьмы. Заавесь над такой войной, войной с пленными, и приоткрывает нам повесть Константина Воробьева Это мы, Господи!..

    Повесть была написана издавна, еще в годы войны, когда двадцатипятилетний создатель смог после ряда неудач бегать из фашистского концлагеря и возглавить партизанскую группу. Он был принуждён уйти в глубочайшее подполье, скрываться в одном из маленьких домишек литовского городка Шяуляй. Там он и написал свою повесть. Через 40 лет, в 1986 году, её нечаянно нашли в архиве и напечатали в журнальчике Наш современник. Потому это творенье можно отнести к возвращенной и современной литературе.

    Вся повесть заполнена ужасными картинами пыток, убийств, расстрелов, издевательств. Создатель с болью пишет о том, как голодные люди кидаются на хромую лошадь с хоть каким подручным режущим предметом, как эсесовцы атакуют с топорами и лопатами на пленных и рассекают им головы, как алчно люди ловят грязные капустные листы, что кидает им жалобливая старушка, и как эту старушку настигает пулеметная очередь Сходственных сцен не пересчитать. Эти ужасные моменты призваны показать стойкость русских пленных. Ставя собственных героев в нечеловеческие условия_ голод, антисанитария, хвори, не разговаривая теснее о искреннем истощении, - Воробьев будто инспектирует их на крепкость, как некогда жизнь инспектировала его.

    Одной из самых томных глав повести можно назвать ту, в которой мы лицезреем базар в Смоленском таборе. Врезается в память образ торговца кроличьей булдыжки: Плюхнулся он в грязь, подогнув калачиком ноги, и бурчит в полузабытьи. И конина-трусятина постоянно падает в навоз, она очищается и опять предлагается покупателям, поэтому что это, невзирая ни на что, синеватый кусок, соблазнительно благоухающий мясом.

    Но не могут покупатели позволить себе такового, потому, не удерживаясь от этого приятного пребывания пищи либо сожалея торговца, в сердцах произносят: Да съешь ты сам свою трусятину! Помрешь ить, пока продашь.

    Понимая, что одной таковой продажей не проживешь, заключенным приходится изыскивать иные методы добычи пропитания. Одним из таких верных приемов в тюрьмах и таборах стало воровство. Только таковой порядок, который можно охарактеризовать словами: Украл и поменял на еду живешь, и может спасти заключенного. 

    Вопрос о нравственности в такие моменты здесь даже не встает: в бесчеловечном и безнравственном мире концлагерей нельзя жить по законам правдивости. И как ни охото Воробьеву на примере главного героя повести Сергея Кострова показать, что и в таких критериях в человеке остается еще что-то возвышенное, все же в повести рассказывается и о иных, более слабеньких людях. 

    Именно такой человек скидывает больного, но еще живого Сергея с его лавки. Каждый мыслит только о для себя. Так и Сергею самому пришлось вылезти из-под лавки и, раз уж возжелал жить, согнать иного со собственного места.

    Так Воробьев еще раз подтверждает, что война может довести человека до остервенения, фактически - озверения. И разве не как волки выглядели пленные рядом с лошадью? Осталось ли в их хоть капля плюсы? Понятно, что они не сломались на физическом уровне. Но так же ли они стойки в собственных убеждениях? Что для их сейчас отчизна? Верны ли они ей? Ответы на эти вопросы в эпизоде экзекуции 2-ух пленных за кражу пытки. На чьей стороне создатель, тяжело сказать. Вряд ли он осуждал живчика, так как каждый хочет жить. Но и защищать его он был не в праве, ведь тот унизился до того, что обращается к немцам: Родимые, ненаглядные мои. Можно согласиться с белоглазым парнем, устыдившим скворца: Разве это люди? Это же анчихристы. 

    В базе этой повести достоинство подлинного патриота, смелость российского человека, способность его вынести все.

    Лучше быть убитым от мечей, чем от рук поганых - так звучит эпиграф к повести, еще раз подтверждающий бесславность плена. О плене рассуждает и Мотякин, задавая вопрос: Какую определенную выгоду приносим мы Отчизне тем, что киснем в тюрьме?, - и глубокомысленно отвечает: Мы подрываем экономическую базу недруга в его тылу! Этот шуточный ответ не может никого ввести в заблуждение. Но раз уж пользы Отчизне от их никакой, то можно пойти по иному пути не оказывать подмоги германцам, другими словами, по способности вредить им. Так и поступает доктор Лучин со своими санинструкторами, леча полицейских чернилами и сразу планируя массовый побег.