Основываясь на знаниях предания "Пётр и плотник", как разуметь выражение, "Нет

Модет будет полезно:   Нет величия там, где нет простоты, добра и правды."       Когда я пишу историческое, я люблю быть до малейших подробностей верным действительности.      Л. Н. Толстой      Что же такое простота, правда, доброта? Всесилен ли человек, владеющий всеми этими свойствами характера? Эти вопросы нередко задаются людьми, но ответить на их очень не про 100. Обратимся к классике. Пусть она поможет в этом разобраться. Имя Льва Николаевича Толстого знакомо нам с ранешнего детства. Но вот прочитан роман Война и мир. Это большое произведение принуждает по-иному глядеть на поставленные вопросы. Как нередко укоряли Толстого в том, что он исказил историю тыща восемьсот двенадцатого года, что он исказил действующих лиц Российскей войны. По мысли большого писателя, история-наука и история-искусство имеют различия. Искусство может просачиваться в самые отдаленные эпохи и передавать суть прошедших событий и внутренний мир людей, в их участвовавших. Действительно, история-наука делает упор на частностях и подробностях событий, ограничиваясь лишь их наружным описанием, а история-искусство охватывает и передает общий ход событий, в то же время проникая в их глубину. Это надобно иметь в виду, расценивая исторические действия в романе Война и мир.     Откроем странички этого творения. Салон Анны Павловны Шерер. Тут в первый раз появляется острый спор о Наполеоне. Его начинают гости салона знатной дамы. Завершится этот спор лишь в эпилоге романа.      Для автора не только не было ничего симпатичного в Наполеоне, но, напротив, Толстой всегда считал его человеком, у которого были помрачены ум и совесть, и потому все его поступки были слишком обратны правде и добру.... Не муниципальный деятель, умеющий читать в разумах и душах людей, а балованный, своенравный и самовлюбленный позер таким предстает правитель Франции во многих сценах романа. Вот, встретив русского посла, он взглянул в личико Балашева своими большими очами и тотчас же стал глядеть мимо него. Немножко задержимся на этой подробности и создадим вывод, что Наполеона не заинтересовывала личность Балашева. Видно было, что только то, что происходило в его душе, имело интерес для него. Ему казалось, что все в мире зависит только от его воли.      Может быть, рано делать вывод из такового частного варианта, как невнимание Наполеона к русскому послу? Но этой встрече предшествовали и иные эпизоды, в которых также проявилась эта манера правителя глядеть мимо людей. Вспомним тот момент, когда польские уланы, чтоб угодить Бонапарту, бросаются в реку Вилию. Они тонули, а Наполеон спокойно сидел на бревне и занимался другими делами. Вспомним сцену поездки правителя по Аустерлицкому полю схватки, где он показал полнейшее хладнокровие к убитым, раненым и помирающим.     Надуманное величие Наполеона с необыкновенной силой обличается в сцене, изображающей его на Поклонной горе, откуда он любо вался дивной панорамой Москвы. Вот она, эта столица; она лежит у моих ног, ждя судьбы своей... Одно мое слово, одно движение моей руки, и погибла эта древняя столица... Так думал Наполеон, бесполезно ждавший депутацию бояр с ключами от величавого города, раскинувшегося перед его глазами. Нет. Не вульгарна Москва к нему с повинной головою.      А где же есть это величие? Оно там, где добросердечно и справедливость, там, где дух народа. Сообразно мысли народной и сделал Толстой образ Кутузова. Из всех исторических лиц, изображенных в Войне и мире, 1-го его писатель именует подлинно большим человеком. Источник, давший военачальнику диковинную силу прозрения смысла совершавшихся событий, лежал в этом народном ощущенье, которое он носил в для себя во всей чистоте и силе.      Сцена военного смотра. Кутузов прошел по рядам, иногда останавливаясь и разговаривая по нескольку нежных слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а время от времени и солдатам. Посматривая на обувь, он несколько раз печально покачивал головой... Фельдмаршал узнает и сердечно приветствует собственных старых сослуживцев. Он вступает в разговор с Тимохиным. Встречаясь с бойцами, российский полководец умеет отыскать общий с ними язык, нередко пускает в ход смешную шутку, а то и стариковское доброе ругательство.      Чувство любви к Родине было заложено в душе каждого российского бойца и в душе ветхого главнокомандующего. В отличие от Бонапарта российский полководец не считал управление военными операциями своего рода забавой в шахматы и никогда не приписывал для себя главную роль в успехах, достигнутых его армиями. Фельдмаршал не по-наполеоновски, а по-собственному руководил схватками. Он был убежден, что решающее значение в войне имеет дух войска, и все свои усилия направлял на то, чтоб им управлять. Мой ответ был сокращён