Сочинение на тему Панорама Москвы

Создатель в начале произведения будто вопрошает всех тех, кто не видел панорамы Москвы с вышины верхушки Ивана Великого. Ведь Москва не молчаливая громадина прохладных камешков, поставленных в каком-или симметрическом порядке. У нее есть своя необыкновенность: у нее есть своя душа, своя жизнь. Как в старом римском кладбище, надпись на ее камне приоткрывает мысли и переживания прошедших времен. Как у океана, у нее есть свой громкий святой и молитвенный язык. Каждое утро совместно с новым днем просыпается согласный гимн колоколов. И кажется, что эти удивительные и бестелесные звуки получают видимую форму. Автор считает, что это неземное блаженство внимать этим священным звукам на верхушке Ивана Великого. И отлично придумывать, что это все для вас одних, что вы король этого невещественного мира Здесь на вершине вы окажетесь далековато от муравейника, живущего понизу собственной страстной жизнью. На миг все это можно пренебрегать, и кажется, что вероятным и легкодоступным становится разом обнять душой всю суетную жизнь. На севере можно увидеть, немножко правее Петровского замка, романтическую Марьину рощу. А на крутой горе высится Сухарева башня сизая, фантастическая громадина. Она гордо взирает на окрестности, словно знает, что имя Петра начертано на ее мшистом челе! Она бережёт в для себя отпечаток того строгого времени, когда никто не мог сопротивляться власти сударя. Поближе к центру городка видны строения теснее европейского типа. На площади высится Петровский театр. На его портике показывается Аполлон, стоящий на одной ноге в колеснице. Он с досадой взирает на кремлевскую стенку, которая ревниво отделяет его от старых святынь России! На востоке картина более богатая и разнообразличная. Стенка заканчивается угловой башней. Немножко левее от нее купола церкви Василия Блаженного. Ей дивятся все иностранцы, а вот российские так и не обрисовали до сих пор ее во всей красоте. Творцом она сравнивается с Вавилонским столпом, который люди в древности желали построить до небес, чтоб достичь Бога. Кругом церкви есть главы и по меньше, которые автор сравнивает с отраслями ветхого дерева. Из-за огромного количества черных маленьких окон он называет ее стоглазым чудовищем. Замысловатые иероглифы видны вокруг этих окон. И время от времени мерклая лампадка сияет через стекла подобно тому, как мирный светляк виднеется сквозь плющ. Неясная внешность храма наводит на души людей какое-то уныние, потому, наверное, мало кто решался обойти все его пределы. И иногда кажется, что видишь самого Ивана Строгого в заключительные годы его жизни. Рядом с этим великолепием бурлит грязная масса, сверкают ряды лавок, кричат разносчики. На право от Храма Василия Блаженного течет маленькая, широкая грязная Москва-река. По ней идут суда, нагруженные хлебом и дровами. На левом берегу реки показывается воспитательный дом, чья европейская осанка отделяет от прочих соседних построек. К востоку на 3-х буграх пестреют широкие массы домов всех возможных величин и цветов. Утомленный от такого великолепия взгляд с трудом достигает горизонта, где видны группы нескольких монастырей. Посреди их наиболее примечателен Симонов монастырь с платформой, на которой наши в свое время наблюдали передвижения татар. К югу течет река, за которой простирается долина до подошвы Поклонной горы. Там в первый раз Наполеон кинул 1-ый взор на гибельный для него Кремль. На западе за длинноватой башней, где могут жить только одни ласточки, видны арки Каменного моста. Вода под ним, удержанная маленькой запрудой, с шумом и пеной вырывается из-под мо100. За мостом по правую сторону реки виднеется Алексеевский монастырь, а по левую Донской монастырь. А за заключительным начинаются Воробьевы горы, украшенные густыми рощами. На закате, когда розовая темнота облекает дальние доли городка, старая столица предстает во всем блеске. Создатель сопоставляет ее с красавицей, показывающей только вечерком свои наихорошие наряды и уборы. Он восторгается Кремлем, который великолепен золотыми главами храмов в этот период времени. Он возлежит на высокой горе, как державный венец на челе строгого владыки.