Отзыв о рассказах "Вращал"- Мамина-Сибиряка, "Приключения Геклльберри Финна"-Тома Сойера,

нипегским волком произошла во время великой метели 1882 года. В середине марта я выехал из Сен-Поля, полагаясь в двадцать четыре часа пересечь прерии и добраться до Виннипега. Но царь ветров решил иначе и послал на землю безжалостную вьюгу. Час за часом валил снег, упрямо, гневно. Никогда в жизни я не видывал таковой вьюги. Весь мир опустился в снег  снег, снег, снег, вращающийся, кусающий, жалящий, порхающий снег. И пыхтящий чудовищный паровоз вынужден был остановиться по указу этих воздушных перистых кристаллов непорочной чистоты.

За преградившие нам путь заносы взялось много сильных рук с лопатами, и час спустя наш паровоз сдвинулся с места, для того только, чтобы застрять в последующем сугробе. Нелегкая была это работа: денек за днем, ночь за ночью мы попеременно то зарывались в сугробы, то вылезали из их, а снег все продолжал виться и кутить в воздухе.

20 два часа до Эмерсона,  сказал жд служащий, но прошло две недели, до этого чем мы достигли Эмерсона с его тополевыми рощами  лучшей охраной от заносов. Отсюда поезд пошел прытким ходом. Тополевые рощи становились гуще, переходили в большие леса, тянувшиеся на целые мили, с редчайшими просветами там и сям.

Приближаясь к восточной окраине Виннипега, мы медлительно проехали мимо маленький просеки, в пятьдесят шагов ширины, и среди нее я увидел картину, потрясшую меня до глубины души.

На полянке стояла великая свора собак, великих и малых, рыжеватых, белоснежных и черных. Собаки беспокоились и трусили. Одна маленькая желтоватая собачонка лежала на снегу. В стороне рвался и лаял громадный темный пес, держась, но, все время под прикрытием толпы. А в центре стоял большой угрюмый волк.

Волк? Он показался мне львом. Он стоял один-одинешенек  решительный, спокойный, с ощетинившимся зашейком и крепко расставленными ногами  и посматривал то туда, то сюда, готовый к атаке по всем фронтам. Извив его губ подсказывал презрительную усмешку, желая это был, возможно, всего только обыденный боевой оскал. Под господством волкоподобной собаки, которой следовало бы стесняться такового предательства, стая бросилась на него, обязано быть, в двадцатый раз. Но рослый сероватый зверек метнулся туда, сюда, хлопнув страшными челюстями: щелк, щелк, щелк. Волк не кричал, не выл и не лаял. Меж тем в рядах его недругов раздался не один предсмертный крик, до этого чем они снова отпрянули от него, оставив его по-прежнему недвижным, неукротимым, невредимым и презрительным.

Как бы я хотел теперь, чтоб поезд опять застрял в снегу! Сердечко мое рвалось к сероватому волку. Мне хотелось бегать к нему на помощь. Но белоснежная поляна промелькнула мимо, тополевые стволы заслонили ее, и мы помчались далее.

Вот все, что я лицезрел, и, по-видимому, это было очень немного. Но несколько дней спустя я вызнал, что удостоился редкостного зрелища, увидев при свете денька удивительнейшее существо  не более не наименее, как самого Виннипегского волка.

Странноватая была у него слава: это был волк, предпочитавший город лесам, бесстрастно проходивший мимо овец, чтоб убивать собак, и постоянно охотившийся в одиночку.

Рассказывая историю Волшебника, как звали его некие, я говорю о событиях его жизни, будто о чем-то знаменитом местным жителям. Тем не наименее не подлежит сомнению, что многие из мещан и не слыхивали о их. Так, к примеру, обеспеченный лавочник на главной улице имел о нем только самое неясное представление до того дня, когда произошла заключительная сцена у бойни и великой труп волка был доставлен чучельнику Гайду. Тут из волка сделали чучело для Чикагской выставки.

2

Как-то раз скрипач Поль Дерош, благовидный повеса, лоботряс и охотник, рыскал с ружьем по лесистым берегам Красноватой реки. Было это в июне   диться, что в логовище не осталось взрослого волка, он вполз туда сам и, к большому своему удивлению и радости, отыскал там восемь