о чём рассказ Леночка Куприн

Проездом из Петербурга в Крым полковник генерального штаба Возницын нарочно остановился на два дня в Москве, где прошли его детство и молодость. Разговаривают, что разумные животные, предчувствуя погибель, обходят все знакомые, возлюбленные места в жилище, как бы прощаясь с ними. Близкая погибель не угрожала Возницыну,  в свои 40 пять лет он был еще сильным, хорошо уцелевшим мужиком. Но в его вкусах, чувствах и отношениях к миру совершался какой-то незаметный уклон, водящий к старости. Сам собою сузился круг радостей и удовольствий, появились оглядка и скептическая мнительность во всех поступках, выветрилась безотчетная, молчаливая животная любовь к природе, заменившись утонченным смакованием красы, не стала тревожить тревожным и острым волнением привлекательная красота дамы, а основное,  1-ый признак искреннего увядания!  идея о своей погибели стала приходить не с той прежней беспечной и легкой мимолетностью, с какой она приходила прежде,  точно обязан был рано либо поздно умереть не сам он, а кто-то другой, по фамилии Возницын,  а в тяжеленной, резкой, беспощадной, безвозвратной и безжалостной ясности, от которой на ночам холодели волосы на голове и боязливо падало сердечко. И вот его потянуло побывать в заключительный раз на прошлых местах, оживить в памяти дорогие, мучительно нежные, обвеянные таковой поэтической тоскою мемуары юношества, растравить свою душу сладкой болью по ушедшей навеки, невозвратной чистоте и яркости первых воспоминаний жизни.

Он так и сделал. Два дня он разъезжал по Москве, навещая ветхие гнезда. Заехал в пансион на Гороховом поле, где когда-то с 6 лет воспитывался под управлением потрясающих дам по фребелевской системе. Там все было переделано и перестроено: отделения для мальчишек теснее не было, но в классных комнатах у девченок по-прежнему приятно и заманчиво благоухало свежайшим лаком ясеневых столов и скамеек и еще удивительным смешанным ароматом гостинцев, неподражаемо яблоками, которые, как и до этого, хранились в особенном шкафу на ключе. Позже он завернул в кадетский корпус и в военное училище. Побывал он и в Кудрине, в одной домовой церкви, где мальчиком-кадетом он прислуживал в алтаре, подавая кадило и выходя в стихаре со свечою к Евангелию за обнищай, но также воровал восковые огарки, допивал теплоту после причастников и различными гримасами принуждал прыскать смешливого дьякона, за что единожды и был празднично изгнан из алтаря батюшкой, величавым, тучным стариком, поразительно похожим на запрестольного господа Саваофа. Проходил нарочно мимо всех домов, где когда-то он испытывал первые легковерные и полудетские томления любви, входил во дворы, подымался по лестницам и практически ничего не узнавал  так все перестроилось и изменилось за целую четверть века.