Известье на тему моя возлюбленная народная сказка. Напишите пожалуйста!!!

Жили-были мужчина да бабушка. Оба были такие ленивые... Так и норовят дело на чужие плечи столкнуть, самим бы только не делать... И дверь-то в избу никогда на крюк не закладывали: днем-де вставай да руки протягивай, да вновь крюк скидывай... И так проживем.

Вот раз баба и свари каши. А уж и каша сварилась! Румяна да рассыпчата, крупина от крупины так и отваливается. Вытащила баба кашу из печи, на стол поставила, маслицем сдобрила. Съели кашу и ложки облизали... Глядь, а в горшке-то сбоку да на донышке приварилась каша, мыть горшок надобно. Вот бабушка и разговаривает:

- Ну, мужчина, я свое дело сделала - кашу сварила, а горшок для тебя мыть!

- Да много для тебя! Мужиково ли дело горшки мыть! И сама вымоешь.

- А и не подумаю!

- И я не стану.

- А не станешь - пусть так стоит! Сказала бабушка, засунула горшок на шесток, а сама на лавку.

Стоит горшок немытый.

- Баба, а баба! Надобно горшок-то вымыть!

- Сказано - твое дело, ты и мой!

- Ну вот что, бабушка! Уговор дороже средств: кто завтра 1-ый встанет да перво слово скажет, тому и горшок мыть.

- Хорошо, лезь на печь, там видно будет.

Улеглись. Мужчина на печи, бабушка на лавке. Пришла темна ноченька, позже утро настало.

С утра-то никто и не встает. Ни тот, ни иной и не шелохнутся - не желают горшка мыть.

Бабе надобно коровушку поить, доить да в стадо гнать, а она с лавки-то и не подымается.

Соседки теснее коровушек прогнали.

- Что это Маланьи-то не видать? Уж все ли по-здорову?

- Да, посещает, позапозднилась. Назад пойдем - не встретим ли...

И обратно идут - нет Маланьи.

- Да нет уж! Видно, что приключилося! Соседка и сунься в избу. Хвать! - и дверь не заложена. Неладно что-то. Вошла, осмотрелась.

- Маланья, матушка!

А бабушка-то лежит на лавке, во все глаза смотрит, сама не шелохнется.

- Почто коровушку-то не изгоняла? Ай нездоровилось?

Молчит бабушка.

- Да что с тобой приключилось-то? Почто безмолвствуешь?

Безмолвствует бабушка, ни слова не разговаривает.

- Господи помилуй! Да где у тебя мужик-то? Василий, а Василий!

Взглянула на печь, а Василий там лежит, глаза открыты - и не ворохнется.

- Что у тебя с супругой-то? Ай попритчилось? Безмолвствует мужчина, что воды в рот набрал. Всполошилась соседка:

- Пойти сказать бабушкам! Побежала по деревне:

- Ой, бабоньки! Неблагополучно ведь у Маланьи с Василием: лежат пластом - одна на лавке, иной на печи. Глазоньками смотрят, а словечушка не молвят. Уж не порча ли напущена?

Прибежали бабы, причитают около них: - Матушки! Да что это с вами подеялось-то? Маланьюшка! Васильюшка! Да почто безмолвствуете-то?

Молчат оба что убитые.

- Да бегайте, бабы, за попом! Дело-то совсем неладно выходит.

Сбегали. Пришел поп.

- Вот, батюшка, лежат оба - не шевельнутся; глазоньки открыты, а словечушка не молвят. Уж не попорчены ли?

Поп бороду расправил - да к печке:

- Василий, раб божий! Что приключилось-то? Молчит мужик. Поп - к лавке:

- Раба божия! Что с мужем-то?

Безмолвствует бабушка.

Соседки побеседовали, поговорили - да и вон из избы. Дело не стоит: кому печку топить, кому ребят кормить, у кого цыплята, у кого поросята.

Поп и говорит:

- Ну, православные, уж так-то оставить их боязно, посидите кто-нибудь.

Той некогда, иной некогда.

- Да вот, - говорят, - бабка-то Степанида пусть посидит, у нее не ребята вопят - одна живет. А бабка Степанида поклонилась и разговаривает:

- Да нет, батюшка, подарком никто работать не станет! А положи жалованье, так посижу.

- Да какое же для тебя жалованье положить? - спрашивает поп да повел очами-то по избе. А у двери висит на стене рваная Маланьина кацавейка, вата клоками болтается. - Да вот, - говорит поп, - бери кацавейку-то. Плоха, плоха, а все годится хоть ноги прикрыть.

Только это он проговорил, а бабушка-то, как ошпарена, скок с лавки, середь избы стала, руки в боки.

- Это что же такое? - разговаривает. - Мое-то добросердечно отдавать? Сама еще изношу да из собственных рученек кому желаю, тому отдам!

Ошалели все. А мужчина-то этак тихонько ноги с печи спустил, склонился да и разговаривает:

- Ну вот, баба, ты перво слово молвила - для тебя и горшок мыть.