что такое война?в романе война и мир сочинение

В неизданном вступлении к Войне и миру Л. Н. Толстой сказал о том, что российские не могут писать романов в том смысле, в каком этот род сочинений понимается в Западной Европе, Что такое Война и Мир? спрашивал он себя и читателя. Это не роман, еще наименее поэма, еще наименее историческая хроника. Война и Мир есть то, что хотел и мог выразить создатель в той форме, в которой оно выразилось. 

Пренебрежение к условным формам житейского художественного произведения Толстой считал характерной особенностью нашей литературы, которая со медли Пушкина не только представляет много образцов такового отступления от европейской формы, но не дает даже ни 1-го образца неприятного. Начиная от Мертвых Душ Гоголя и до Мертвого Дома Достоевского, в новеньком периоде российской литературы нет ни одного художественного житейского творенья, немножко выходящего из бездарности, которое бы вполне укладывалось в форму романа, поэмы либо повести. 

Применительно к собственному творчеству Толстой изъяснял это тем, что он не может поставить выдуманным личикам, героям собственных произведений, какие-или приватные границы и пределы. Такие границы отсутствуют поэтому, что необычны особенности толстовских героев. Ведь, скажем, Пьер Безухов и Андрей Болконский не только не обособляются от жизни миром, но, против, тянутся к слиянию с ней. Подлинным откровением толстовского гения, пишет но этому предлогу литературовед Л. Я. Гинзбург, появились изображения неких общих психических состояний, перерастающих единичные сознания и связывающих их в единство общо переживаемой жизни2. 

Дозволяя некую условность аналогии, заметим, что в единстве общо переживаемой жизни сближались друг с приятелем и российские писатели. Тургенев, Некрасов, Достоевский, Толстой при всем различии их творческих особенностей изображали судьбу отдельной личности не обособленно, а в органической взаимосвязи с долями народа и населения земли. Смелый эпос оставался, в знаменитом смысле, эталоном искусства, к которому они стремились . 

Исторические истоки русского эпоса явны. В эпоху 18401860-х гг. страна вступила в полосу глубочайшего и затянутого национального кризиса, который обострила и ускорила Крымская война, обнаружившая гниль и бессилие крепостной России . Крестьянский вопрос весь XIX век оставался у нас вопросом всеобщим: от его разрешения зависела жизнь цивилизации, государственная судьба. Мысль народная в нашем искусстве не могла обособиться, не могла перевоплотиться в тему специальную, приватную, стоящую в ряду иных, одинаковых с нею тем. В превосходнейших достижениях российской классики она приобрела значение универсальное, легла в базу целостного вида живой, неофициальной Рф. 

Но национальный кризис дал русскому художественному сознанию не толь со чувство демократического единства российской жизни, но и острое сознание драматических сторон его. Общественная атмосфера эпохи оставалась беспокойной и шаткой: В несколько десятилетий совершались превращения, занявшие в неких странах Европы целые века . И желая к эпосу с различных сторон выходили все российские писатели, эпические начала не всегда обретали полнокровную жизнь в их творчестве, сохраняясь иногда только как норма, как держащийся в уме творца эталон. 

На этой почве и появился в российской литературе самобытный жанр очеркового цикла, чутко улавливающий либо происхожденье, либо распад эпической ситуации. Ни один из наших писателей-классиков не обошел его в собственном творчестве: ни Толстой с его Севастопольскими рассказами, ни Салтыков-Щедрин с Губернскими одежами, ни Достоевский с Записками из Мертвого дома.