СРОЧНО!!! Короткое содержание басни Бажова "Тараканье мыло".

В наших-то правителях дураков все-таки многонько было. Иной удумает, так сходу голова заболит, как услышишь. А хуже всего с немцами приходилось. Другого хоть урезонить можно, а этих - никак. Свое твердят;

- О! Я ошень понималь!

Одному такому - не то он в министрах служил, не то еще выше - и пришло в башку наших горщиков разуму-уму учить. По германскому положению, первым делом ученого немца в местные места привез. Он, дескать, новые места покажет, где какой камень разыскивать, да еще такие камни найдёт, про которые никто и не слыхивал.

Вот приехал этот германец. Из себя тощий, а видный. Прогуливается форсисто, говорит с растяжкой. В очках.

Стал этот приезжий по нашим горочкам расхаживать. По старым, окончательно, разработкам норовит. Так-то, видно, ему сподручнее показалось.

Подберет какой камешок, оглядит, подымет руку ввысь и произнесет с важностью:

- Это есть желесный рута!

- Это есть метный рута!

Или еще там что.

Произнесет так-то и на всех свысока посматривает: вот, дескать, я какой разумеющий. Когда с полчаса долдонит, а сам головой мотает, руками размахивает. Прямо сказать, до поту старался. Знаменито, деньги плачены - он, означает, видимость и оказывал.

Горное начальство, может, половину того пустоговорья не понимало, а только про себя смекало: раз этот германец от вышнего начальства присланный, не прекословить же ему. Начальство, означает, слушает немца, спины гнет да приговаривает:

- Так точно, ваше германское- благородие. Истинную правду изволите говорить. Таковой камешок тут и добывался.

Ветхим горщикам это немцево похождение за обиду пришлось.

- Как так? Все горы-ложки исходили, исползали, всякий следок- поводок к камню разуметь можем, а тут на-ко - привезли незнамого человека, и будто он больше нашего в наших местах разумеет. Взирая средства бросили.

Ну, нашлись и такие, кто на немецкую руку потянул. Знаменито, начальству угодить хотят. Разговор повели: он-де шибко ученый, в генеральских чинах да еще из самой середки немецкой земли, а там, сказывают, люд совсем дошлый: с тараканов сало сымают да мыло варят.

За спор у стариков дело вульгарно, а тут на это время случился Афоня Хрусталек. Мужичонка еще не ветхий, а на славе. Он из гранильщиков был. Места, где дорогой камешок родится, до пятнышка знал. И Хрустальком его недаром окрестили. Он, видишь, из горных хрусталей, а то и совсем из стекла дорогие камешки выгонял. И так ловко сделает, что кто и понимающий не сразу в этой афониной поделке разберется. Вот за это и прозвали его Хрустальком.

Ну, Афоня на то не дулся.

- Что ж, - разговаривает, - хрусталек не обычная галька: рядом с дорогим камнем вырастает, а когда солнышко проворно придется, так и совсем заиграет, не хуже настоящего.

Послушал это Афоня насчет тараканьего мыла, да и говорит:

- Пущай немец сам тем мылом моется. У нас лучше того выдумано.

- Как так? - спрашивают.

- Очень, - отвечает, - просто: выпарился в бане докрасна, да облился полной стаей, и ходи всю неделю, как новый.

Старики, которые на немца обнадеживались, слышат, к чему Афоня клонит, разговаривают ему:

- Ты, Афоня, иностранную науку не опровергай.

- Я, - отвечает, - и не опровергаю, а про то разговариваю, что и мы не без науки живем, и еще никто не смерил, чья наука выше. В том хитрости малюсенько, что на ветхих отвалах руду выяснить. А ты попробуй новое место показать, либо в огранке разобраться, тогда видно будет, сколько ты в деле понятия имеешь. Пусть-ко твой германец ко мне зайдет. Погляжу я, как он в камнях разбирается.

Про этот афонин разговор позже вспомнили, как немец возжелал на память про местные места топазову печатку заказать. Кто-то возьми и надоумь:

- Превосходнее Афони Хрусталька ни у кого сейчас печаточных камешков не найдешь.

Старики, которые на немецку руку, стали разубеждать:

- Не было бы тут подделки!

А германец хвалится:

- О, мой это карошо знайт! Натураль-камень лютше всех разъяснять могу.

Раз так выхваляется, что сделаешь - свели к Афоне, а тот и показал немцу камни собственной чистой работы. Не разобрал ведь германец! Две топазовые печатки в свою немецкую сторону увез да там и показывает: вот, мол, какой настоящий топаз посещает. А Хрусталек все-таки написал ему письмецо.

- Так и так, ваше германское благородие. Надобно бы для тебя сначала очки тараканьим мылом промыть, а то плохо видишь. Печатки-то из жареного стекла тобой куплены.

Горный начальник, как прослышал про это письмо, набросился на Афоню:

- Как ты смел, такой-сякой, ученого немца конфузить!

Ну, Хрусталек не из пужливых был. На эти слова и разговаривает:

- Он сам себя, поди-ко, сконфузил. Взялся местным горщикам камешки показывать, а у самого толку нет, чтобы натурный камень от бутылочного стекла отличить.

Загнали все-таки Афоню в каталажку. Посидел он сколько-то, а немец-то так и не откликнулся. Тоже, видно, стыд поимел. А наши окрестили этого немца - Тараканье Мыло.