изложение по сергею александоровичу есенину

С глубочайшей тоской говорил всегда Есенин о родном селе Константинове на берегах Оки и, возможно из патриотического пристрастия, преумножал его красы. Выходило, что другого такового места нет на земле. По крайней мере он уверял меня в этом часто. И с таковой же любовью перечислял животных, памятных с детства, не запамятывая ни единого щенка либо котенка. А в городке не мог равнодушно пройти мимо и.чвозчичьей клячи, дворового пса. Сидя на скамеечке столичного бульвара, обожал подсвистывать птицам.
С пушистыми собаками беседовал на каком-то особом, полностью понятном им языке. И любое существо уплачивало ему дружеской приязнью.
Однажды ворачивались мы вкупе из гостей по одной из линий Васильевского острова. Над Невой подымалось незапятнанное, омытое морской свежестью утро. Весь обратный берег колыхался в ясной дымке. Дышалось легко и забавно. Глаза Есенина отражали блещущее июльское небо.
Где-то у Академии художеств к нам пристал бескровный пес. Он шел пугливо, виновато, таща печальный хвост. Есенин обернулся к нему и тихо свистнул.
Что, собачка, колбаски хочешь?
Пес понимающе шевельнул хвостом. Сергей толкнул меня под локоть: Гляди, усмехается! И я действительно увидел подобие усмешки на унылой собачьей роже.
Мы проходили в это время мимо мелкой лавочки. Торговец только что снял болты со ставней. Есенин легко взбежал по ступенькам и востребовал целый круг дешевой колбасы и нравственную горбушку белоснежного хлеба. Колбаса была разрезана на аккуратные маленькие куски.
Пес ждал нас у крыльца, заранее облизываясь. Сергей присел перед ним на корточки, и началась непередаваемая беседа. Тяжело сказать, кто из их был более доволен. Пес, несмотря на весь собственный голод, брал кусочки деликатно и не отказывался от промежных ломтиков хлеба. С той же, видимо, охотой выслушивал он и шутливые есенинские назидания.
Затем мы двинулись далее. Собака не отставала ни на шаг. Быстро к ней присоединилась иная. Не успели мы дойти до моста, прибавилась 3-я. Все они получили свою долю и бегали за нами, забавно облизываясь. Милиционер покосился на нас подозрительно, поэтому что теперь мы шли в сопровождении 6 восьми собак различных пород и характеров.
Ну, но, достаточно, произнес Есенин, разделив остатки хлеба и колбасы. Позавтракали и хорошо. А сейчас по домам!
И он, остановившись, свистнул каким-то неподражаемым образом. Не отстававшие до тех пор псы сходу же рассыпались в различные стороны.
Сергей, удовлетворенный, сдвинул картуз на затылок и улюлюкнул им вслед.
Разумеют! добавил он с усмешкой. Всякая тварь меня разумеет. Я им собственный человек!
(.480 слов) (В. А. Рождественский. Странички жизни)