продолжение "Евгения Онегина" в стихах на половину странички .Помогите пожалуйста ДАЮ

Не думая гордый свет забавить,
Вниманье дружбы возлюбя,
Хотел бы я тебе представить
Залог благороднее тебя,
Доблестнее души великолепной,
Святой исполненной мечты,
Поэзии живой и светлой,
Больших дум и простоты;
Но так и быть рукою пристрастной
Прими собранье пестрых глав,
Полусмешных, полупечальных,
Простонародных, идеальных,
Небрежный плод моих забав,
Бессонниц, легких воодушевлений,
Незрелых и увядших лет,
Разума холодных наблюдений
И сердца горестных замет.

Мой дядя самых честных управлял,
Когда не в шуточку занемог,
Он уважать себя принудил
И превосходнее вымыслить не мог.
Его пример иным наука;
Но, боже мой, какая хандра
С нездоровым посиживать и денек и ночь,
Не отступая ни шагу прочь!
Какое низкое коварство
Полуживого развлекать,
Ему подушки поправлять,
Грустно подносить лекарство,
Охать и думать про себя:
Когда же черт возьмет тебя!

II

Так размышлял юный повеса,
Летя в пыли на почтовых,
Всевышней волею Зевеса

10

11

Наследник всех своих родных.
Друзья Людмилы и Руслана!
С героем моего романа
Без предисловий, сей же час
Позвольте познакомить вас:
Онегин, благой мой компаньон,
Родился на брегах Невы,
Где, может быть, родились вы
Либо сияли, мой читатель;
Там некогда гулял и я:
Но вредоносен север для меня.

III

Служив отлично добропорядочно,
Долгами жил его отец,
Давал три банкета раз в год
И промотался наконец.
Судьба Евгения хранила:
Сначала Madame за ним ходила,
Позже Monsieur ее сменил.
Ребенок был резов, но мил.
Monsieur lAbb, француз убогой,
Чтоб не исстрадалось дитя,
Учил его всему шутя,
Не надоедал моралью взыскательной,
Немного за шалости бранил
И в Летний сад гулять водил.

IV

Когда же молодости мятежной
Пришла Евгению пора,
Пора надежд и тоски ласковой,
Monsieur прогнали со двора.
Вот мой Онегин на воле;
Острижен по последней моде,
Как dandy2 английский одет  
И в конце концов увидел свет.
Он по-французски абсолютно
Мог изъясняться и писал;

12

Легко мазурку плясал
И кланялся непринужденно;
Чего ж для вас больше? Свет решил,
Что он умен и очень мил.

V

Мы все обучались понемногу
Чему-нибудь и как-нибудь,
Так воспитаньем, слава богу,
У нас нехитро блеснуть.
Онегин был по мненью многих
(Арбитров решительных и требовательных)
Ученый малый, но педант:
Имел он счастливый талант
Без принужденья в разговоре
Коснуться до всего немного,
С ученым видом знатока
Беречь безмолвье в главном споре
И возбуждать улыбку дам
Огнем неожиданных эпиграмм.

VI

Латынь из моды вышла ныне:
Так, если правду для вас сказать,
Он знал довольно по-латыне,
Чтобы эпиграфы разбирать,
Потолковать об Ювенале,
В конце письма поставить vale),
Да помнил, хоть не без греха,
Из Энеиды два стиха.
Он рыться не имел охоты
В хронологической пыли
Бытописания земли:
Но дней прежних смешные рассказы
От Ромула до наших дней
Хранил он в памяти собственной.

VII

Высочайшей страсти не имея
Для звуков жизни не щадить,
Не мог он ямба от хорея,
Как мы ни бились, отличить.
Ругал Гомера, Феокрита;
Зато читал Адама Смита
И был глубокой эконом,
То есть умел судить о том,
Как государство богатеет,
И чем живет, и почему
Не нужно золота ему,
Когда обычной продукт имеет.
Отец осознать его не мог
И земли отдавал в залог.

VIII

Всего, что знал еще Евгений,
Пересказать мне недосуг;
Но в чем он подлинный был гений,
Что знал он тверже всех наук,
Что было для него измлада
И труд, и мука, и отрада,
Что занимало целый день
Его тоскующую лень,
Была наука страсти нежной,
Которую воспел Назон,
За что мучеником кончил он
Собственный век блещущий и мятежный
В Молдавии, в глуши степей,
Вдалеке Италии собственной.

IX

. . . . . . . . . . . . . . . . . . 
. . . . . . . . . . . . . . . . . . 
. . . . . . . . . . . . . . . . . .

14

X

Как рано мог он двуличничать,
Скрывать надежду, ревновать,
Разуверять, вынудить верить,
Казаться неясным, изнывать,
Являться горделивым и покорным,
Внимательным иль равнодушным!
Как бессильно был он неразговорчив,
Как пламенно красноречив,
В сердечных письмах как небрежен!
Одним дыша, одно любя,
Как он умел забыть себя!
Как взгляд его был резв и ласкан,
Застенчив и дерзок, а иногда
Блистал покорною слезой!

XI

Как он умел казаться новым,
Шутя невинность изумлять,
Пугать отчаяньем готовым,
Приятной лестью забавлять,
Ловить минуту умиленья,
Невинных лет предубежденья
Умом и страстью побеждать,
Невольной ласки ждать,
Молить и добиваться признанья,
Подслушать сердца первый звук,
Преследовать любовь, и вдруг
Добиться сокровенного свиданья...
И после ей наедине
Давать уроки в тишине!

XII

Как рано мог уж он беспокоить
Сердца кокеток записных!
Когда ж хотелось уничтожить
Ему конкурентов собственных,

...

                                   В мои осенние досуги,

                                   В те дни, как любо мне писать,

                                   Вы мне советуете, други,

                                   Рассказ забытый продолжать.

                                   Вы разговаривайте справедливо,

                                   Что странно, даже неучтиво,

                                   Роман, не конча, перервать,

                                   Отдав его уже в печать;

                                   Что обязано своего героя

                                   Как бы то ни было женить,

                                   По последней мере уморить,

                                   И, личика остальные пристроя,

                                   Отдав им дружественный поклон,

                                   Из лабиринта вывесть вон.

                                    Вы разговариваете: слава Всевышнему,

                                    Покуда твой Онегин живой,

                                    Роман не кончен. Понемногу

                                    Пиши ж его - не будь ленив.

                                    Со славы, вняв ея призванью,

                                    Сбирай оброк похвалой и бранью;

                                    Живописуй и модников городских,

                                    И милых барышень собственных,

                                    Войну и бал, дворец и хату,

                                    Чердак, и келью, и гарем,

                                    И с нашей публики меж тем

                                    Бери умеренную плату:

                                    За книгу по 5 рублей

                                    Налог не трудный, ей-