короткое содержание "Жизнь и приключения Заморыша"

Сколько занимательного произойдет на земле в последующие девяносто 6 лет! А если разговаривать правду, необходимо всех таких истреблять вместе с панятами, поэтому что из панят тоже со временем вырастают паны. В тюремных коридорах, когда им стреляют в затылок, не отваживаясь посмотреть в глаза? Заключительный воздух вырвался из моей груди, я даже охнул. Позже пошло легче, я бежал и переходил на шаг почти невольно и только увеличил норму бега до четырехсот шагов. Так я прибежал к дому Свециловича - маленькому побеленному строению в глубине хилого садика.

А если мне произнесут, что завтра я умру, ну так что же, отдых тоже хорошая штука. Помните, как говорил Шелли: Она была хорошим человеком, и мы прожили, как говорится в сказке, долго, счастливо, пока не погибли. - Если только это не сонное видение, эта дикая охота. Я тоже был отчасти согласен с его заключительными словами. Этот замораживающий душу вопль - он не мог вылетать из людской груди. Дрыкганты, порода, которая пропала, а если даже и не пропала, то кто в этом захолустье, в этой глухомани был так богат, чтоб покупать их. Они ведь как-то обязаны быть связаны с дикой охотой короля Стаха. Я сообразил, что он совершенно не таковой, как я, что на данный момент это человек, который парит над землей, которого тут нет. Не ради славы, а ради того, чтоб уничтожить терзания совести - как время от времени идет человек, не зная дороги, в пущу выручать друга, потому что стыдно, стыдно стоять. Знают только то, что не таким обязан быть человек, что нельзя обещать ему райский трилистник, что счастье ему нужно под этими вот задымленными потолками. И сразу же сообразил, что это человек, с которым мне не стоит тягаться ни весом, ни силой. Я сообразил, что, если не употреблю всю свою ловкость, - умер. Шлеп-шлеп-шлеп - и так четыреста раз, топ-топ - пятьдесят раз. Напрямик по пустым грядам, нажимая попадавшиеся под ноги заключительные вилки капусты, я помчал к крыльцу, украшенному 4-мя древесными колоннами, и начал барабанить в дверь.

Когда-нибудь люди смогут жить намного длиннее меня, и им не будет горько за жизнь: все в ней было, всякого жита по лопате, все я изведал - о чем же сожалеть? Но хватит надрывать ваше сердце печальными словами, - я ведь разговаривал, старость моя - радость моя, - превосходнее расскажу я для вас что-нибудь из дальних, юных моих лет. Ну, не было, никогда не было еще человека, который укрыл бы от меня, наилучшего охотника, следы. Кто такая Голубая Дама, которая видением пропала в ночи, если ее двойник (совсем несходный двойник) умиротворенно спал в комнате? Он даже не стыдится больших слов, которых мужчины обычно избегают. Никто, никто не желает дать ему возможность быть человеком. И они храбрее Христа: они знают, что не воскреснут после распятия. А он пробовал вывернуть мне назад руки и свистящим шепотом сипел: - С-стой, ч-черт, п-погоди... Помню только, что с раскаяньем поразмыслил о призрачной охоте, в которую стрелял и которой ни на волос не испортил. В последнем окне замигал спокойный огонек, позже старческий глас спросил из-за двери: - Кого это здесь носит?


Человек, как знаменито, правдивее всего лет до двадцати пяти, в это время он органически не выносит несправедливости, но молодежь очень прислушивается к для себя, ей ново и интересно наблюдать, как новыми ощущеньями (она уверена, что подобного не испытывал никто) полнится душа. Но в ту пору я в глубине души (хотя и числился красным) был убежден, что не только из виселиц вырастают на земле леса (что, конечно, было верно даже во времена Иосафата Кунцевича и беларусской доказной инквизиции) и не только стон слышится в наших песнях. Он невольно подался на меня личиком и грудью, и тогда я, собрав заключительные силы, коленом и как можно далее вытянутыми руками очень поддал его в воздух. Мой соперник не мог двинуться с места, я же с громадным усилием пытался подняться на ноги.

И только позже приходят бессонные ночи над клоком газеты, на котором написано такими же знаками, как и все остальное, что сейчас брали на виселицу троих, разумеете, троих, живых и радостных. Для меня в то время значительно важнее было осознать, кто я, каким всевышним должен молиться. Решили, что Рыгор теперешней ночкой будет посиживать в Холодной лощине, откуда недалеко до дома Свециловича, где тот жил со ветхим дядькой-слугой и поварихой. - И все же я не верую, что подкараулю их там во время выхода. Это, видимо, вышло даже очень очень: он перелетел через голову, сделал полукруг в воздухе и шмякнулся всем томным - ох, каким томным! Я решил садануть ему ногой под сердечко, лишить дыхания, но сначала мимолетно посмотрел на болото, где исчезла дикая охота.