длиннющий стих есенина на всякую тему

Черный человек

Друг мой, друг мой,
Я очень и очень болен.
Сам не знаю, откуда взялась эта боль.
То ли ветер свистит
Над порожним и необитаемым полем,
То ль, как рощу в сентябрь,
Осыпает мозги алкоголь.

Голова моя машет ушами,
Как крыльями птица,
Ей на шее ноги
Маячить больше невмоготу.
Темный человек,
Черный, темный,
Темный человек
На кровать ко мне садится,
Черный человек
Спать не дает мне всю ночь.

Темный человек
Водит пальцем по гадкой книжке
И, гнусавя надобно мной,
Как над усопшим монах,
Читает мне жизнь
Какого-то прохвоста и забулдыги,
Нагоняя на душу тоску и страх.
Темный человек,
Темный, черный

Слушай, слушай,
Бурчит он мне,
В книжке много великолепнейших
Мыслей и планов.
Этот человек
Пребывал в стране
Самых гадких
Громил и шарлатанов.

В декабре в той стране
Снег до беса чист,
И вьюги заводят
Радостные прялки.
Был человек тот авантюрист,
Но самой высочайшей
И лучшей марки.

Был он изящен,
К тому ж поэт,
Хоть с небольшой,
Но ухватистой мощью,
И какую-то женщину,
Сорока с лишним лет,
Именовал скверной девченкой
И своею милою.

Счастье, разговаривал он,
Есть ловкость разума и рук.
Все нерасторопные души
За злосчастных всегда известны.
Это ничего,
Что много мук
Приносят изломанные
И лживые жесты.

В грозы, в бури,
В прозаическую стынь,
При томных потерях
И когда для тебя печально,
Казаться улыбчивым и обычным
Самое высшее в мире искусство.

Черный человек!
Ты не смеешь этого!
Ты ведь не на службе
Живешь водолазовой.
Что мне до жизни
Скандального стихотворца.
Пожалуйста, иным
Читай и рассказывай.

Черный человек
Смотрит на меня в упор.
И глаза покрываются
Голубой блевотой.
Словно хочет сказать мне,
Что я бандюган и вор,
Так бесстыдно и нагло
Обокравший кого-то.
. . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . .

Друг мой, друг мой,
Я очень и очень болен.
Сам не знаю, откуда взялась эта боль.
То ли ветер свистит
Над пустым и пустынным полем,
То ль, как рощу в сентябрь,
Осыпает мозги алкоголь.

Ночь морозная
Тих покой перекрестка.
Я один у окошка,
Ни гостя, ни друга не жду.
Вся равнина покрыта
Сыпучей и мягенькой известкой,
И деревья, как всадники,
Съехались в нашем саду.

Где-то рыдает
Ночная наизловещая птица,
Деревянные всадники
Сеют копытливый стук.

Вот вновь этот темный
На кресло мое садится,
Приподняв собственный цилиндр
И откинув небрежно сюртук.

Слушай, слушай!
Хрипит он, глядя мне в личико.
Сам все поближе
И поближе клонится.
Я не лицезрел, чтобы кто-нибудь
Из подлецов
Так ненужно и глупо
Мучился бессонницей.

Ах, положим, ошибся!
Ведь нынче луна.
Что же необходимо еще
Напоенному дремой мирику?
Может, с толстыми ляжками
Сокровенно придет она,
И ты будешь читать
Свою дохлую томную лирику?

Ах, люблю я стихотворцев!
Забавный народ!
В них всегда нахожу я
Историю, сердцу знакомую,
Как прыщавой курсистке
Длинноволосый уродец
Разговаривает о мирах,
Половой истекая истомою.

Не знаю, не помню,
В одном селе,
Может, в Калуге,
А может, в Рязани,
Жил мальчишка
В обычный фермерской семье,
Желтоволосый,
С голубыми очами

И вот стал он взрослым,
К тому ж поэт,
Хоть с небольшой,
Но ухватистой мощью,
И какую-то даму,
Сорока с излишним лет,
Именовал скверной девченкой
И своею милою.

Темный человек!
Ты прескверный гость!
Эта слава давно
Про тебя разносится.
Я взбешен, разъярен,
И летит моя трость
Прямо к роже его,
В переносицу
. . . . . . . . . . . . . . . .

Месяц погиб,
Синеет в окошко рассвет.
Ах, ты, ночь!
Что ты, ночь, наковеркала!
Я в цилиндре стою.
Никого со мной нет.
Я один
И разбитое зеркало