сочинитель и разбойник о чем меня принудила задуматься притча Сочинитель и

В жилье неясное теней
            На трибунал предстали перед арбитров
            В один и тот же час: Похититель
        (Он по великим дорогам разбивал,
            И в петлю, в конце концов, попал);
Другой был славою покрытый Сочинитель:
Он узкий разливал в собственных твореньях яд,
Вселял безверие, укоренял разврат,
            Был, как Сирена, сладкогласен,
            И, как Сирена, был опасен.
            В аду ритуал судебный быстр;
            Нет проволочек бесполезных:
            В минуту изготовлен приговор.
            На страшных 2-ух цепях стальных
Повешены великих металлических два котла:
            В их виноватых рассадили,
Дров под Разбойника большой костер взгромоздили;
            Сама Мегера их зажгла
        И развела такой страшный пламень,
        Что трескаться стал в сводах дьявольских камень.
Суд к Сочинителю, казалось, был не строг;
        Под ним сначала чуток тлелся огонек;
Но там, чем далее, тем боле разгорался.
Вот веки протекли, огнь не унимался.
Уж под Злодеем издавна костер гас:
Под Сочинителем он злобней с часу на час.
                Не видя облегченья,
Писатель, в конце концов, кричит среди мученья,
Что справедливости в всевышних нимало нет;
            Что славой он заполнил свет
        И нежели писал чуть-чуть свободно,
        То очень уж за то наказан больно;
Что он не размышлял быть Разбойника греховней.
        Здесь перед ним, во всей красе собственной,
        С шипящими меж волос змеями,
            С кровавыми в руках бичами,
Из дьявольских трех сестер явилася одна.
            Несчастный! разговаривает она:
        Ты ль Провидению пеняешь?
        И ты ль с Разбойником себя равняешь?
            Перед твоей ничто его вина.
            По лютости собственной и злобы,
                    Он вредоносен был,
                    Пока только жил;
А ты теснее твои давно истлели кости,
            А солнце разу не взойдет,
Чтоб новых от тебя не осветило бед.
Твоих творений яд не только не ослабевает,
Но, разливаяся, век-от-веку лютеет.
Гляди (здесь свет ему узреть она отдала),
            Гляди на злые все дела
И на несчастия, которых ты виною!
            Вон малыши, стыд собственных семей,
        Уныние отцов и матерей:
Кем разум и сердечко в них отравлены? тобою.
        Кто, осмеяв, как детские мечты,
            Семейство, начальства, власти,
Им причитал в вину человеческие все порухи
И связи общества рвался расторгнуть? ты.
Не ты ли именовал безверье просвещеньем?
Не ты ль в заманчивый, в прелестный вид облек
                И страсти и порок?
        И вон опоена твоим ученьем,
                Там целая страна
                        Полна
            Убийствами и грабежами,
            Раздорами и бунтами
И до гибели доведена тобой!
В ней каждой капли слез и крови ты виной.
И смел ты на богов хулой вооружиться?
            А сколько впредь еще родится
            От книжек твоих на свете зол!
Терпи ж; тут по делам для тебя и экзекуции мера!
            Произнесла яростная Мегера
        И крышкою захлопнула котел.