Растолкуйте, как в стихотворении А.С. Пушкина Пророк раскрыта тема предназначения стихотворца

Осмысление роли литературы, искусства в жизни сообщества это, наверняка, один из самых главных вопросов, стоящих перед писателями и стихотворцами. Каждый большой художник рано либо поздно думает о том, что он оставит людям, каким целям служило его творчество, какова вообще роль поэзии в жизни народа. Эти вопросы не могли не тревожить Александра Сергеевича Пушкина. Его размышления на эту тему отыскали полное и глубочайшее отражение в его лирике.

Образцовый образ стихотворца воплощен Пушкиным в стихотворении "Пророк". Время написания 1826 год. Это была тяжелая для Пушкина пора духовного кризиса, вызванного известием о казни декабристов. Название и содержание стихотворения дозволяют представить воззвание Пушкина к библейской книжке пророка Исайи, который находился в отчаянии, видя, что окружающий его мир погряз в беззаконии и пороках. "И тогда прилетел... один из серафимов, и в руке у него пламенеющий уголь". Ангел "удалил беззаконие" и "очистил грех" Исайи, поручив ему миссию по исправлению людей.

Пушкин дает в "Пророке" свою интерпретацию библейского сюжета. Его лирический герой не ощущает себя оскверненным беззаконием сообщества, но он не бесстрастен к происходящему вокруг, хотя и слабосилен что-или поменять. Именно к такому человеку является посланник Господа:

Духовной жаждою томим,
В пустыне мрачной я влачился,
И шестикрылый серафим
На распутье мне появился.

Все образы тут истинно пушкинские, невзирая на библейский сюжет. Они знакомы нам по другим его произведениям. Так, в "Подражаниях Корану" мы встречаем тот же образ одинокого путника:

И путешественник усталый на Бога роптал:
Он жаждой томился и тени жаждал.
В пустыне блуждая три денька и три ночи...

Концовка данного цикла стихотворений также перекликается с воззванием и призывом к пророку:

Мужайся ж, презирай обман,
Стезею правды бодро следуй...

Мужественная энергия стиха, призыв проповедовать правду людям роднят "Подражания Корану" с "Пророком", но заключительный еще обширнее и богаче по содержанию.

Можно отметить также некие черты "Пророка" в более позднем стихотворении Пушкина "В часы забав иль праздной скуки... ". Духовное преображение стихотворца в этом стихотворении перекликается с физическим и нравственным преображением пророка, очищенного, опаленного в горниле человечьих мучений.

Явление "шестикрылого серафима" в "Пророке" помогает поэту обрести дар прозрения, научиться видеть и слышать то, что недоступно зрению и слуху обычных людей, понять большие сокровенны бытия:

Перстами легкими, как сон,
Моих зениц коснулся он.
Отверзлись вещие зеницы,
Как у перепуганной орлицы.
Моих ушей коснулся он,
И их заполнил шум и гул:
И внял я неба содроганье,
И горний ангелов полет,
И гад морских подводный ход.
И дольней лозы прозябанье.

С этого момента для стихотворца нет тайн ни на земле, ни под водой. Это возвышает его над людьми, но вместе с тем и накладывает громадную ответственность. В минуты творческого воодушевления поэт обретает нечеловеческую обостренность видения мира, он отказывается от собственного обыденного состояния и внутренним взглядом может понять то, что труднодоступно обычным людям. Действия серафима становятся все более ожесточенными, но дар, приобретенный героем, приобретает все великую ценность. В конце концов настает момент наивысшего духовного подъема: через ряд мучительных перевоплощений происходит приобретенье мудрости, истины. Взамен "греховного" языка серафим вносит в губа пророка "нажимало мудрыя змеи", а заместо сердца вдвигает "угль, пылающий огнем". Поэт-пророк слышит глас, приказывающий ему:

Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей.