Какую роль играет браслет в твореньи "Гранатовый браслет" Куприн

Профессионально выписано в этой повести всё, начиная с её наименования. Само оглавленье удивительно поэтично и громко. Оно звучит как строка стихотворения, написанного трёхстопным ямбом: Грана / товый / браслет. Тот самый, посреди камней которого есть очень редчайший сорт лимонка гроссуляр, что имеет, по древнему преданию свойство сообщать дар предвидения носящим его дамам и отгоняет от их тяжёлые идеи, парней же оберегает от насильной погибели (Из письма Желткова) . Тот самый браслет, который брат основной героини повести Веры Николаевны Шеиной, товарищ прокурора Николай Николаевич Мирза-Булат-Тугановский называет идиотическим, страшенной поповской штуковиной и с гадливостью кидает на стол вместе с маленьким ювелирным футляром из красного плюша.
Но это не эпиграф: L. van Beethoven. 2 son. (op. 2, 2). Largo Appassionato. О том, что это, я раздумывал много. Но вот однажды, в очередной раз перечитав эту повесть Куприна и находясь под свежайшим впечатлением от прочитанного, я решил прослушать это музыкальное творенье. И оказалось, что во многом повесть Гранатовый браслет и бетховенская соната созвучны, периодически даже совпадают.
И вообще музыка в Гранатовом браслете играет необыкновенную роль. И дело не только в том, что на именинах Веры Шеиной светский молодой богатый шалопай и гуляка Васючок напевал вполголоса под аккомпанемент Женни Рейтер итальянские канцонетты и рубинштейновские восточные песни. И даже не в том, что сама повесть кончается виртуозным исполнением известной пианисткой Женни Рейтер бетховенской сонаты, этого необыкновенного, единственного по глубине произведения.
Теснее в экспозиции повести, во втором предложении первого абзаца, мы читаем следующее: То по целым суткам тяжело лежал над землёю и морем густой туман, и тогда огромная сирена на маяке ревела днём и ночью, точно бешеный бык.
а маяке ревела днём и ночкой, точно неистовый бык. И через одно предложение продолжение музыкальной темы: То задувал с северо-востока, со стороны степи свирепый ураган; от него вершины деревьев раскачивались, пригибаясь и выпрямляясь, точно волны в бурю, гремели по ночам железные кровли дач, и казалось, будто кто-то бежит по ним в подкованных сапогах, содрогались оконные рамы, хлопали двери, и бешено завывало в печных трубах.
Страшная какофония начала повести легко отзовётся в её развязке, в одном из заключительных абзацев: Княгиня Вера обняла ствол акации, прижалась к нему и плакала. Дерево мягко сотрясалось. Налетел лёгкий ветер и, точно сострадая ей, зашелестел листьями.
Очевидно, не только музыка царствует в житейском шедевре А. И. Куприна. Повесть немыслима без чарующих пейзажных зарисовок. Пейзаж у Куприна полон звуков, красок и в необыкновенности ароматов.
Вот один из наиболее отличительных в этом смысле эпизодов из второй главы: Клумбы опустели и имели беспорядочный вид. Доцветали разноцветные махровые гвоздики, а также левкой наполовину в цветах, а наполовину в тонких зелёных стручьях, благоухавших капустой (тут и далее курсив мой. С. Ш.) , розовые кусты ещё давали в 3-ий раз за это лето бутоны и розы, но теснее измельчавшие, редчайшие, точно выродившиеся. Зато пышно цвели собственной холодной, надменной красою георгины, пионы и астры, распространяя в чутком воздухе осенний, травянистый, печальный запах. Остальные цветочки после своей великолепной любви и чрезмерного обильного летнего материнства тихо осыпали на землю бесчисленн