Прочитайте отрывок из творенья Ф.М. Достоевского Мальчик у Христа на елке.

Прочитайте отрывок из творения Ф.М. Достоевского Мальчишка у Христа на елке.
Но я романист, и, кажется, одну историю сам сочинил. Почему я пишу: кажется,
ведь я сам знаю наверное, что сочинил, но мне все кажется, что это где-то и когда-то
случилось, конкретно это случилось как раз накануне Рождества, в каком-то огромном городке и
в страшный мороз.
Кажется мне, был в подвале мальчишка, но еще очень малюсенький, лет 6 либо даже
наименее. Этот мальчик пробудился утром в сыром и прохладном подвале. Одет он был в какой-то
халатик и дрожал. Дыхание его вылетало белоснежным паром, и он, сидя в углу на сундуке, от
скуки нарочно пускал этот пар изо рта и потешался, глядя, как он вылетает. Но ему очень
хотелось кушать. Он несколько раз с утра подходил к нарам, где на узкой, как блин,
подстилке и на каком-то узле под головой заместо подушки лежала больная мать его. Как она
тут очутилась? Должно быть, приехала со своим мальчиком из чужого города и вдруг
захворала. Хозяйку углов пленили еще два дня тому в полицию; жильцы разбрелись, дело
торжественное, а оставшийся один халатник теснее целые день лежал мертво опьяненный, не
дождавшись и праздничка. В ином углу комнаты стонала от ревматизма какая-то
восьмидесятилетняя старушонка, жившая когда-то и где-то в няньках, а теперь умиравшая
сиротливо, охая, брюзжа и ворча на мальчугана, так что он теснее стал опасаться подходить к ее углу
недалёко. Напиться-то он где-то достал в сенях, но корочки нигде не нашел и раз в десятый
теснее подходил разбудить свою маму. Страшно стало ему, наконец, в темноте: издавна уже
начался вечер, а огня не поджигали. Ощупав личико матери, он подивился, что она совершенно не
двигается и стала такая же прохладная, как стена. Очень уж тут холодно, - поразмыслил он,
постоял немножко, невольно пренебрегав свою руку на плече покойницы, позже умирал на
свои пальчики, чтоб отогреть их, и вдруг, нашарив на нарах собственный картузишко, потихоньку,
ощупью, пошел из подвала.

Сравните предложенный выше отрывок с отрывком из рассказа Л. Андреева
Ангелочек по теме, проблематике. Найдите сходства и различия. Подтвердите
образцами из текстов.
Перед Рождеством Сашку выгнали из гимназии, и, когда мама стала бить его, он укусил
ее за палец. Это дало ему свободу, и он бросил мыться по утрам, бежал целый денек с
ребятами и бил их, и побаивался 1-го голода, так как мать не стала совершенно кормить его, и
только отец прятал для него хлеб и картошку. При этих критериях Сашка находил
существование возможным.
В пятницу, намедни рождества, Сашка играл с ребятами, пока они не разошлись по
домам и не проскрипела заржавелым, морозным скрипом калитка за заключительным из них. Теснее
темнело, и с поля, куда выходил одним концом глухой проулок, надвигалась сероватая снежная
темнота; в низеньком черном строении, стоявшем поперек улицы, на выезде, зажегся
красный, немигающий огонек. Мороз усилился, и, когда Сашка проходил в ясном
круге, который образовался от зажженного фонаря, он лицезрел медленно реявшие в воздухе
маленькие сухие снежинки. Приходилось идти домой.
- Где полуночничаешь, щенок? - крикнула на него мама, замахнулась кулаком, но не стукнула.
Рукава у нее были засучены, обнажая белоснежные, толстые руки, и на безбровом, плоском лице
выступали капли пота. Когда Сашка проходил мимо нее, он ощутил знакомый запах
водки. Мама почесала в голове толстым указательным пальцем с коротким и запятанным ногтем
и, так как ругаться было некогда, только плюнула и крикнула:
- Статистики, одно слово!
Сашка презрительно шморгнул носом и прошел за загородку, где слышалось
тяжелое дыханье отца, Ивана Саввича. Ему всегда было холодно, и он старался согреться,
сидя на раскаленной лежанке и подкладывая под себя руки ладонями книзу. Отец сидел
молчком и съеживался. Слабый свет проникал через широкую щель вверху, где загородка на
четверть не доходила до потолка, и ясным пятном ложился на его высочайший лоб, под
которым чернели глубочайшие глазные впадины. Когда-то Иван Саввич сильно пил водку, и
тогда жена боялась и терпеть не могла его. Но когда он начал харкать кровью и не мог больше
пить, стала пить она, равномерно привыкая к водке. И тогда она выместила все, что ей
пришлось выстрадать от высокого узкогрудого человека, который сказал непонятные
слова, выгонялся за строптивость и дебоширство со службы и наводил к для себя таких же
длинноволосых безобразников и гордецов, как и он сам. В противоположность супругу она
здоровела по мере того, как пила, и кулаки ее все тяжелели. Сейчас она разговаривала, что желала,
сейчас она водила к для себя парней и женщин, каких хотела, и громко пела с ними радостные
песни. А он лежал за загородкой, молчаливый, съежившийся от неизменного озноба, и
мыслил о несправедливости и страхе людской жизни. И всем, с кем ни приходилось
разговаривать супруге Ивана Саввича, она сетовала, что нет у нее на свете таких недругов, как муж
и отпрыск: оба гордецы и статистики.